Читать онлайн книгу "Распыление 4. Британский гамбит, или Дело Тёмного Лорда"

Распыление 4. Британский гамбит, или Дело Тёмного Лорда
Татьяна и Дмитрий Зимины


Распыление #4
"Любой ценой выгадай время, – напутствовал товарищ Седой перед тем, как отправить нас порталом в Кале, на станцию цеппелинов. – Британия жаждет мирового господства: Франция, считай, у неё в кармане, Италия с Испанией пикнуть не посмеют, Германия… Ну, Германия – это отдельный разговор. Так что, Василий Мбвелевич, на тебя вся надежда. Магическая война почище атомной будет. Ядерная зима курортом покажется… После удара боевого маг-подразделения, не то что птицы петь перестанут – былинки малой не останется. Однако англичане спят и видят былое могущество Вест-Индской компании. Реки сокровищ, которые потекут из новых колоний… И они ни перед чем не остановятся. Твоя задача – пресечь поползновения британского змия. А еще лучше – заключить железобетонный мирный договор".





Татьяна и Дмитрий Зимины

Распыление 4. Британский гамбит, или Дело Тёмного Лорда





Глава 1




Труп лежал на самом пороге – я на него чуть не наступил. Довольно упитанный, в рыжем камзоле и чёрных сапожках с зазубренными шпорами.

– Что тут у тебя? – спросил Лумумба, присаживаясь рядом на корточки. – Любопытно… – задумчиво протянул он. – Пруссак обыкновенный, сиречь – таракан, – он измерил насекомое пальцами. – Крупный. Помер совсем недавно.

– С чего вы взяли?

– Кучер упомянул, что особняк готовили к нашему приезду почитай, до самого утра. Сейчас, – он вынул свой любимый репетир из жилетного кармана – восемь без четверти, по аглицкому времени. Думаешь, педантичные британские горничные допустили бы эдакий конфуз на самом пороге? Интересно, от чего он скончался?

Я фыркнул. Мало ли от чего может откинуться таракан. Яд – первое, что приходит на ум. И потом, на него могли банально наступить…

– Видимых повреждений нет, – констатировал учитель. – Посторонних химикалиев… – он хищно повёл носом над трупиком. – Тоже…

– Может, от старости?

Нет, честно: я хотел всего лишь пошутить. И не думал, что драгоценный наставник примет мои слова, как руководство к действию.



Достав из кармана спичку, Лумумба аккуратно перевернул таракана со спины на брюшко и внимательно, через лупу, осмотрел панцирь.

– Судя по цвету и твёрдости надкрылий, насекомое было в полном расцвете сил, – заявил он. – Отсюда вопрос: что его убило?

– Да какая разница?

Признаться, мне уже надоело топтаться на пороге. Устал. Цеппеллин фирмы Бристоль Электрик – это вам не ковёр-самолёт. Летит он неспешно, с британской, я бы сказал, обстоятельностью. И раскачивается, как поплавок на волнах.

На борту имеет около двухсот пассажиров в каютах от первого до третьего класса, а также трюм, набитый простым людом совершенно без счёта.



Всё время перелета через Ла-Манш я переживал: а ну как эта махина подорвётся – ведь одной искры хватит, честное слово, – да и грюкнется в холодную воду…

Нет, не уговаривайте и не убеждайте меня, что машины абсолютно безопасны и никогда не взрываются. Ну, почти никогда. Во всяком случае, не слишком часто.

Магия надёжней.

Во всяком случае, если ею правильно пользоваться. И умело управлять. И иметь достаточно сил для того, чтобы…

В общем, не уговаривайте.



Несколько часов я провёл, тревожно вслушиваясь в скрипы такелажа и вглядываясь в чёрную, подёрнутую свинцовой рябью воду в паре сотен метров за бортом. Такого натерпелся!

Ох, не надо было пить… А всё Машка: давай, говорит, отметим твоё повышение и моё зачисление в кадеты. Вот и доотмечались.

На борт цеппелина бвана меня просто пролевитировал…



– Может ну его, таракана этого, – заныл я. Голова раскалывалась. – Мало ли, какой твари приспичило на нашем пороге издохнуть…

– Не скажи, – добро оскалился Лумумба. – Насчёт этого таракана у меня крупное предчувствие.

– А у меня крупное похмелье. Дилемма однако.

– Никакой дилеммы на самом деле нет, – бвана с хрустом распрямил колени. – Одна только справедливость. Например: я иду пить кофе, принимать ванну и курить трубку, а ты остаёшься распаковывать вещи и – изучать обстановку.

– Но бва-а-ана-а-а…

– Пить надо было меньше, – наставник отечески похлопал меня по плечу. – А за всякое удовольствие надо платить, – величественно перешагнув труп, он направился в глубину устроенных анфиладой прохладных комнат. – И кстати, – наставник слегка приобернулся – проведи надлежащую некробиотическую экспертизу над потерпевшим. И запротоколируй, как положено.

– Есть, – я угрюмо отдал честь.

Спорить бесполезно. Если бвана решил преподать урок – он его обязательно преподаст. Хотя бы и ценой неимоверных жертв – с моей, разумеется, стороны.



Прежде, чем приступить к осмотру резиденции и распаковке вещей, я решил провести экспертизу. Некробиотическую. Сиречь – проверить таракана на предмет магии.



Присел – голова сделалась тяжелой, как церковный колокол, захотелось закрыть глаза и устроиться прямо здесь, на пушистом коврике с надписью "Велкам хоум"… Но я мужественно подавил этот порыв. А затем, превозмогая отвращение, прикоснулся к таракану.



Сахар, сахар, сахар… Вспышка страха, быстрый бег по пересеченной местности, и – темнота…

Вот и все тараканьи мысли.



Сняв энергетический слепок для присовокупления к отчёту, я аккуратно развеял трупик и наконец-то вошел в наше новое жилище.



А началась вся эта катавасия совсем недавно, третьего дня. Нормально пожить мы успели месяца два – половину осени. Заселились в нашу Московскую квартиру, показали Машке город, на учёбу в Академию определили – всё, как завещали Товарищ Седой.

И только начал я отвыкать от кочевой жизни – вызов к главному магу страны. На ковёр. Честно говоря, я еще и скучать не начал.

Но делать нечего: служба есть служба.



Оказалось, назначение Лумумбы посланником к английскому двору, которое мы считали весьма и весьма отдалённой угрозой, кругами на воде и специфическим чувством юмора главного мага страны, случится вот прямо сейчас.

Нынешний посланник, Барсуков Игнат Степанович, неслабый, кстати, маг и кудесник, помер при загадочных обстоятельствах, а Лондон, со всеми его сэрами, пэрами и королями, ну вот просто ни дня не мог обойтись без представителя Российской империи при своём дворе. Ноближ, как говорят у них тут в Британии, облидж.



Вот Товарищ Седой и ухватился. Езжай, говорит, Василий Мбелевич, и срочно расследуй это запутанное дело, исполни тайную миссию, а заодно уж, между прочим, прими на себя функции русского посланника в туманном Альбионе…



И мы поехали. Машка в Москве, на хозяйстве осталась – семестр заканчивался, и времени только и было, что к экзаменам подготовиться. Ух и возмущалась она!

Но Товарищ Седой остались непреклонны: так как в корпус Машу под его личную ответственность приняли, то её святая обязанность – не посрамить, не ударить в грязь лицом и всецело оправдать. А в Англию она и потом может заявиться. На каникулы.



Отдельно Гамаюн: когда мы только вернулись из Африки, в нашей законной однокомнатной квартирке сделалось чрезвычайно тесно. И тесноту эту создавала одна-единственная птичка.

Во-первых, она выжрала все продукты из холодильника. И новые завозить не имело смысла – они тут же исчезали в ненасытной железной глотке. Во-вторых, она не спала – вообще. И щебетала, щебетала…

Лумумба как представил, что эта известная в узких кругах скандально-механическая личность будет день-деньской у него на голове скакать, так и упал Товарищу Седому в ножки. Фигурально выражаясь, чтобы вы не подумали.

Архимаг на то и голова: в лысине почесал, куда-то позвонил, да и пристроил Гамаюн в Академию, на кафедру левитации, профессором. Читать курс о лётных возможностях маганомалий. С почётным насестом в пределах кафедры и полным казённым довольствием.

Ворона, разумеется, от чести такой чуть от гордости не лопнула, и пустив скупую масляную слезу, пошла преподавать.

Кадеты обрадовались – страсть.



И когда выпала нам с бваной дорога дальняя в казённый Лондонский дом, ворону на совершенно законных основаниях оставили в Москве: кто, мол, экзамены принимать будет?



Жить ей определили вместе с Машкой, на нашей бывшей квартире. Говорю – бывшей, потому как со всей определенностью убежден: останется к нашему приезду от вполне приличной однокомнатной жилплощади одно горелое место…



Распаковкой вещей, как таковой, заниматься не пришлось: нам с бваной в дорогу собраться – что голому подпоясаться. Один саквояж на двоих, и тот с верительными грамотами местному премьер-министру, письмом в Королевскую Академию Магии и Волшебства – лондонскому аналогу АББА, и презентом для королевы.



Об академии магии потом расскажу, а сейчас хочу представить наш особняк.



В таких хоромах нам жить еще не приходилось. С зеркалами, с лебедями… Одних бронзовых канделябров – броненосец можно построить.

Ковров уйма. Хоть лавку подержанных восточных редкостей открывай. На каждом окне – портьеры тройным слоем. А полы… Мать моя женщина! Как зеркало. Даже наступать страшно…

К этому хозяйству приставлены горничная, повариха и конюх – дядя Петя. Он нас на станции цеппелинов встречал. Честь по чести: лошадь, повозка, вожжи.



Машин, то есть, автомобилей, здесь вообще очень мало: мы видели всего один. Полицейский. Остальные, включая сэров и пэров, разъезжали на кэбах – такси по-нашему, только на лошадином ходу.

Амбре на улицах соответствующее, с поправкой на уголь и чёрный, с жирными хлопьями копоти, дым.

– Топливо экономят, – тихо заметил наставник, глядя из окошка кареты на рассветный туман, в котором зыбкими арками рисовались каменные мосты через Темзу.

Улицы были пустынны, и дядя Петя вёл лошадку по кличке Мэри неторопливо, чтобы у нас было время как следует осмотреться.

– Думаете, для войны? – шепотом спросил я.

– А для чего же ещё? – фыркнул Лумумба. – Цеппелины – это так, ерунда. Пыль в глаза. Армию они будут переправлять на материк на десантных посудинах. А стальные лоханки на магической тяге работать, как ты понимаешь, не будут…

– То есть, где-то на побережье содержаться громадные запасы топлива?

– Ключевое слово: где-то. Это нам и предстоит узнать…



Подъехали к особняку. Зовётся он Харрингтон-хаус и располагается на Кенсингтон Пэллас Гарден, а служит Российским посольством уже около ста лет.

Дядя Петя высадил нас у входа, а сам отправился со своей Мэри и тележкой в конюшни. Присовокупив, что встречать нас в доме некому. Прислугу распустили после того, как были совершены все приготовления – никто не хотел оставаться в доме, где лежит покойник.



Лумумба только плечами пожал. Распустили – так распустили. Что мы, самостоятельно шнурки не развяжем?

– Да вы не волнуйтесь, – напутствовал нас дядя Петя. – Вернутся они, никуда не денутся. Горничные, конечно, девушки впечатлительные, да и поварихи не лучше – наслушались баек про покойников… Но народ-то наш. Ответственный… Помракобесят слегка и успокоятся.

– Мне говорили, должен быть ещё дворецкий, – флегматично заметил Лумумба.

– Мистер Вилликинз, – кивнул дядя Петя. – Единственный служащий – англичанин. Нанят для придания дому надлежащей респектабельности, а еще за знание местных обычаев и доскональное владение этикетом. Вчера слёг. Как услышал про Игнат Степановича, так и слёг. Близко к сердцу безвременную кончину воспринял.

– Ладно, разберёмся, – Лумумба кивнул, отпуская конюха. И взбежал на крыльцо.

– Интересный это дядя Петя конюх, – заметил я, когда коляска скрылась за домом. – Слова так печатает, будто десять поколений предков в центре Москвы прожили…

– Разумеется, – кивнул наставник. – У дяди Пети, или Петра Эдуардовича Незнанского, две докторские: "Агинские дацаны как мощные магические источники", и "Влияние сотрудничества и соперничества Англии и России на модели институционального регионализма". И не пучь на меня глаза. Пока ты в цеппелине обнимался с белым другом, я, между прочим, работал. Изучал личные дела сотрудников посольства и сопутствующие материалы.

– Сопутствующие чему?

– В общем сопутствующие. Всему, что требуется знать.

– Ну, если в общем…



И не успел я занести ногу над порогом – труп. Любопытный, как изволили выразиться драгоценный наставник, и загадочный – это я и сам разумею. Потому как даже тараканы, просто так, от нечего делать, не гибнут. Всему причина нужна. И она мне заранее не нравится.

Почему, спросите вы? А потому. Опыт, сын ошибок трудных. И гений, парадоксов друг. Мой, как вы понимаете, опыт, а гений – исключительно Лумумбин.

Такие дела…



Обследование особняка я начал с гостиной. Той, где стоял гроб с покойным. Точнее, без покойного – это я смог констатировать, заглянув внутрь.

Роскошный экспонат погребального зодчества, больше похожий на номер в Уолдорф-Астория, чем на последнее пристанище для бренного тела, блистал девственно-белой шелковой подушечкой и таким же покрывалом, украшенным ручной вышивкой.

Никакого посланника в нём не было.



Поборов желание тут же, не сходя с места, позвать бвану и с облегчением переложить на его широкие плечи ответственность за происходящее, я занялся обследованием помещения.



Не считая пустого гроба, гостиная мне понравилась. Большие окна, занавешенные бело-золотыми шторками, овальный коврик на полу – в тон; столик – персон эдак на двадцать-двадцать пять, камин опять же…

Еще поражало обилие флоры. Фикусы, пальмы, какие-то разлапистые лопоухие деревца в кадках – всего и не сосчитать. Вся зелень выглядела так, будто её только что умыли, причесали и одели в новое платьице. Какие-то очень хищные на вид цветочки распахнули зубастые пестики… Я было сунул палец – проверить, да вовремя испугался и убрал – вдруг откусит?

На бетонной тумбе рядом с камином сидела птица. Я подошел поближе, чтобы разглядеть.

Размеров она была чрезвычайных – так и просилось на ум родство с приснопамятным Бумбой, королём африканским. Одно только отличие и успокаивало: король Бумба был по национальности слоном, а местная птица – орлом. К тому же, двуглавым. Исполненным в бронзе, и с познавательной табличкой на насесте: "Символ Российской Империи"



Ясненько… И как я раньше не догадался? Привык к всяким магическим существам, потому и принял чучело бронзовое за тварь живую.



Чучело открыло один глаз – на правой голове – и подмигнуло. Я подскочил.

– Чур меня, чур! Уйди от костей моих, уйди от волос моих, уйди от сердца моего…

– Над кем изгаляешься, старший падаван?

Наставник был великолепен. В цветном бухарском халате, феске и туфлях с такими загнутыми носками…

– Вещи у покойного одолжили? – спросил я, переведя дух. Признаться, при появлении бваны жить сразу сделалось легче.

– Ему они больше не понадобятся, верно? – философски пожал плечами наставник и упал в кресло во главе длинного стола. Его чёрная физиономия тут же отразилась в натёртой до зеркального блеска столешнице. – Излагай, – милостиво разрешил он.



– В особняке, не далее чем сегодня на рассвете, был произведен обряд Аш'к-Энте, – не мудрствуя лукаво, я начал с главного.

– Доказательства? – бросил бвана, раскуривая трубку.

– Таракан. Исход прислуги. Больная лошадь – помните, дядя Петя сказал, что пришлось одолжить соседскую Мэри, потому что собственный Гнедко неважно себя чувствовал?

– Дальше, – по виду наставника было непонятно, заинтересовали его хоть сколько-нибудь мои выводы, но я был уверен: слушает он очень внимательно.

– Две моли в платяном шкафу, мышь в кладовке, прямо на мешке с пшеном; мух – несчётное множество. За окном, на крыше – мёртвая галка.

– Вывод? – пыхнул колечком дыма наставник.

– Суккуб.

– Да, я уже видел пустой гроб, – задумчиво кивнул бвана. И в принципе, согласен с твоими выводами…

Я надулся от гордости.



– Возможно, очень даже возможно… – повторил он и вскочил – полы халата взметнулись, как крылья.

Лумумба принялся хищно расхаживать по кабинету, буквально принюхиваясь к стопкам книг, канделябрам с оплывшими свечами, вазам с цветами и без, фигурным часам, коих было гораздо больше, чем требовалось для банального узнавания времени, и картинам.

Он прошерстил все шторы, приподнял все гобелены – вытряхнув из них тучи пыли – и даже заглянул в камин.

Орла он будто бы не замечал. Я даже успокоился: наверное, мне просто помстилось, что двуглавое бронзовое чучело моргнуло.



– Не там ищете, – голос был такой, словно его подержали хорошенько на льду, а затем отмутузили железными молотками.

– Простите, милейший? – вот Лумумба сразу понял, что это за птица. Не то, что я…

– Искать, говорю, надо не здесь, – произнёс орёл правой головой. Левая в это время увлечённо искалась под крылом. – Это – золотая гостиная, или Зал Заседаний. Если вам нужны бумаги Барсукова, искать нужно в его личном кабинете. Он примыкает к голубой спальне.

– Премного благодарен, – поклонился птице Лумумба. – Обязательно учту… А что вы можете сказать по поводу маганомалии?

– В вверенном мне помещении за истёкший период маганомалий не происходило, – отчеканил орёл.

– Так уж? – вежливо усомнился Лумумба.

– Извольте проверить сами, – орёл растопырил крылья, направил глаза левой головы в стенку – в них загорелись два желтых прожектора – и на стене распахнулся экран, похожий на те, что бывают в кинотеатрах.

На экране этом был весь особняк, будто бы опутанный красными, синими и зелёными нитями. Они змеились по полу и потолку, составляли частые решетки на окнах, завивались вокруг люстр и дымоходов… Словом, были расположены столь продуманно, чтобы и мышь не проскочила. Магическая, само собой.

– Красные линии – огонь, зелёные – воздух, синие – вода, – уделял пояснения орёл. – Все заземляются на ауру самого дома, который обладает длинной историей, а значит – собственной магией. Ни одно охранное заклятье не нарушалось вот уже десять лет – с того памятного случая с алюминиевым костылём.

– Вы в этом абсолютно уверены, милейший? – спросил Лумумба.

– Я бы знал, – щелкнул клювом правой головы орёл. – Охрана дома является моей прерогативой. Ответственно заявляю: на территории посольства в эту ночь чужих не было.

– А суккуб? – тихо спросил я. Птица внушала почтение и трепет – почти такой же, как бвана. – Он же – и есть Барсуков? Восстал – пользуясь той энергией, до которой смог дотянуться, а потом – ушел. В неизвестном направлении…

– Вполне возможно, – свернул губы трубочкой наставник. – Если он заранее принял меры… А как Навь? – обратился он к орлу.

– Навь – согласно регламента, – скрежетнула правая голова. – Никаких возмущений.

– Но без содействия Того света… – начал я. Не задумываясь, приподнял Завесу и… окаменел.

Святой Макаронный монстр! Такого я еще не видел. Если в Африке Преграда была больше похожа на шторку из бус, в кухне коммунальной квартиры, то здесь, в Британии, она походила на Железный занавес. Плотная, незыблемая, она стояла между Тем светом и Этим неколебимо, как скала. Ни одного проблеска магического влияния, ни одного обращения к её неисчерпаемым силам… Хотя нет. Посмотрев своим "вторым" зрением, которым я пользовался, исполняя прямые обязанности, я узрел пронзающие вспышки – тут и там, вверху и внизу… Люди, а так же другие существа продолжали исправно умирать. И переправляться на Тот свет.

Навь была закрыта только для магов.



И кстати: души Барсукова, которую я, по правилам, должен был встретить и проводить, на Границе не стояло.

– Бвана, я…

– Да я уже и сам понял, – кивнул наставник. – Неладно что-то в данном королевстве…

– Согласно указу Премьер-министра, лорда Блэквуда, обращение к Нави требует отдельного, заверенного в Королевской Магической Академии разрешения, – гаркнул орёл.

– А как же… – я хотел спросить: а как же в таких условиях колдовать?

– А как получится, – предвосхитил мой вопрос орёл. – Артефакты, зелья, магические предметы и наговоренные талисманы. Лишь немногие удостоились разрешения нецелевого пользования Навью – несколько членов кабинета министров, ключевые фигуры в парламенте… Сам лорд Блэквуд, подавая пример соотечественникам, совершенно отказался от посещений Той стороны.



– Бвана, а как же мы? – вырвалось. Ну право… Я без Нави – как без рук. И без глаз и без всего остального…

– Полагаю, на нас распространяется дипломатический иммунитет, – вставил Лумумба.

– Именно так, – слегка поклонился орёл. – Но только в рамках территории посольства.

– Жестко, – высказался учитель.

– Да капец полный, – согласился я. – Нам что теперь, безвылазно в этих хоромах сидеть?

– В страданиях душа возвышается, – небрежно бросил наставник и отвернулся к окну.



Я вздохнул. Ладно, как-нибудь приспособимся. Человек – он ко всему привыкнуть может. Надо обойтись без Нави – обойдёмся. Пусть не думают, что русские маги без Того света – ноль без палочки…



– Кстати, о Барсукове, – вернул к земным реалиям наставник. – Вы видели, куда пошло тело?

Орёл недоумённо поморгал. Сначала – правыми глазами, затем – левыми. Посмотрел на нас – выражение у него было, как у попугая, увидевшего самого себя в игрушечном зеркальце.

– Согласно моим ощущениям, тело Барсукова находится там, где и должно быть, – наконец проскрежетал он. – То есть, в гробу.

– То есть вы… – начал я.

– Тихо, – бросил наставник, не глядя в мою сторону. – Опишите, милейший, ваши ощущения, – попросил он орла. – И ничего не пропускайте.

Птица нахохлилась и переступила могучими лапами на насесте – всё навершье его было изъедено кривыми и глубокими зазубринами.

От когтей.

– Посланник Барсуков умер не в особняке, – начал орёл. Одна голова говорила, другая ковыряла кривым исполинским когтем не менее впечатляющий клюв. – Иначе причина смерти не составила бы для меня никакой тайны. Он скончался внезапно, на балу в Букингемском дворце по случаю дня рождения королевы… Тело тут же доставили в госпиталь Святого Варфоломея, а оттуда, констатировав смерть, прямиком в морг.

– Причина смерти по мнению английских врачей? – спросил Лумумба.

– Удар кинжалом, который привёл к остановке сердца. Смерть наступила не сразу: посланник около десяти минут прожил в коме, но так и не пришел в себя.

– А потом Барсукова привезли сюда…

– Разумеется. По русскому обычаю покойный должен провести последнюю ночь под родным кровом, – пожал крыльями орёл.

– Чтобы у наших людей была возможность сделать самостоятельные выводы о причине смерти, – кивнул наставник. – И как? Есть выводы?

– Посольский доктор, Иван Николаевич Пончиков, пришёл к такому же выводу, как и прозектор в морге. С холодным оружием спорить трудно.

– Где нож?

– Орудие убийства не найдено, – ответил орёл.

– Но вы, тем не менее УВЕРЕНЫ, что тело никуда не делось.

И в этот момент раздался такой мелодичный звук… Одновременно похожий на райские арфы и трубы Страшного Суда. Такие, как я их себе и представлял.

– К вам полиция, – объявил орёл. – Хочет осмотреть тело.

– Оппаньки… – сказал я и посмотрел на Лумумбу.




Глава 2




– Инспектор Страйк, – объявила правая голова орла, когда я ввёл в гостиную чопорного джентльмена в полицейской форме.

– Полковник М'бванга М'бвеле, русский посланник в Великобритании, – добавила левая.

Имя наставника двуглавая птица произнесла легко, без запинки – будто хорошенько потренировалась. Или имела врождённый талант.



Инспектор же на умную птицу покосился неприязненно, с едва скрываемым страхом. Даже оглянулся на полицейских, которые заняли оборону по обеим сторонам широких дверей гостиной – будто взяли нас под стражу. Неприятное, скажу я вам, ощущение…

– Мы можем поговорить… где-нибудь в другом месте? – спросил инспектор. И вновь покосился на птицу.

Гроба с того места, где стоял Страйк, видно не было, и бвана, как я понял, не спешил его по этому поводу просвещать.

– Прошу, – наставник вытянул ладонь к другим дверям.

Выбрал он наугад – изучить расположение комнат мы еще не успели – и оставалось только надеяться, что за ними не окажется чулан с пыльными тряпками.



Пронесло. Там тоже была гостиная – очень миленькая, с обоями в голубой цветочек, с эркерным окном и громадным букетом на ломберном столике.

Лумумба жестом пригласил инспектора устроится в глубоком кожаном кресле, сам тоже уселся, а мне движением брови указал на место позади инспектора.

Расчёт простой: когда за спиной, вне поля видимости, но зато в прекрасной слышимости – я намеренно громко шмыгал носом и сопел – устраивается детина моих габаритов, любой почувствует себя неуютно.

А когда человек нервничает, то может сболтнуть что-нибудь лишнее для себя, но зато очень интересное для нас.



– Чем могу? – флегматично спросил Лумумба, раскуривая трубку. Вёл он себя так, будто Страйк пришел попросить в долг.

Но инспектор не повёлся.

– Кто вы такой? – выстрелил он в наставника. – Где Вилликинз? Почему нет никого из прислуги?

– На первый вопрос ответ вы уже получили, – с достоинством ответил учитель. На второй и третий… Сам хочу знать.

– Вы не можете быть русским посланником! – рявкнул инспектор.



Его брылястое, украшенное рыжими бакенбардами отражение, которое я видел в полированном кофейнике на столе, удивительно напоминало фарфорового бульдога. Ширококостного, криволапого, с коротким хвостом и ободранными в жестоких драках ушами.



– Это почему? – удивился Лумумба. Не нравится национальность?

– До вашей национальности мне нет никакого дела! – вновь рявкнул инспектор. – Мне не нравится скорость, с которой вы нарисовались. Не успело остыть тело Барсукова…

– Поверьте, успело, – вставил Лумумба, рассматривая уголёк в трубке.

– Но его убили только вчера, поздно вечером. Как российское правительство могло так быстро…

– У нас свои методы, – внушительно сказал бвана. Я подтвердил, засопев еще громче.

Инспектор, к чести его, на моё сопение даже не вздрогнул.

– Магия? – агрессивно спросил Страйк.

– И оперативная работа дипломатического корпуса, – кивнул Лумумба. – Кроме того, мне вменяется расследование безвременной кончины Игната Степановича.

– Убийство произошло в Букингемском дворце, – отчеканил Страйк. – А значит, на территории Великобритании. Расследованием будет заниматься Скотланд-Ярд.

– Но убита персона, обладающая дипломатическим иммунитетом. Наш соотечественник. Расследованием будет заниматься АББА.

– Барсуков убит банальным стилетом. Я не усматриваю тут магического состава преступления.

– Но посланник был магом. А значит, магическая подоплёка в любом случае имеет место быть.

Собеседники угрюмо уставились друг на друга через стол.



Страйк двигал челюстями и прожигал Лумумбу взглядом, бвана невозмутимо дымил трубкой. Инспектор сдался первым. Он полез в карман кителя, достал исполинскую сигару и спички, долго её раскуривал – что позволило ненавязчиво отвести глаза – и наконец, выпустив удушливый клуб дыма, рявкнул:

– Вы мне не нравитесь!

– Вы мне тоже, – не остался в долгу наставник.



Первый раунд. Один-один.



Затем они будто пришли к какому-то негласному соглашению: напряжение спало, позы расслабились, в глазах проявилось что-то вроде делового уважения к противнику.

– Когда мы прибыли рано утром, – негромко сказал бвана без всякого давления со стороны инспектора, – особняк уже находился в этом виде. Ни горничных, ни дворецкого мы не застали. Так же, как и тела покойного Барсукова.

– Что-о-о? – проревел Страйк.

– Что слышали, – не очень вежливо пожал плечами учитель. – В особняке был совершен… магический ритуал, причиной – или следствием – которого стало исчезновение мёртвого посланника.

– Ритуал имел отношение к некромантии? – так же негромко, с оттенком вежливого интереса, спросил инспектор.

– С большой долей вероятности, – кивнул бвана.

Я-то понимал: Лумумба не просто уверен, а прекрасно ЗНАЕТ, что ритуал Аш'к-Энте имеет некромагическую природу.

– Значит, это тем более наше дело, – вернулся к приказному тону Страйк. – Точнее, британской Королевской академии магии и волшебства.

– Соблаговолите пояснить, – флегматично попросил наставник.

– Заниматься некромантией в Англии запрещено, – нежно улыбнулся инспектор. – Это считается преступлением против короны, и карается смертной казнью.

– Но только не в пределах посольства, которое является территорией другого государства, – парировал с широкой улыбкой людоеда Лумумба. – К тому же, применить смертную казнь к покойнику весьма… хе-хе… затруднительно.



Второй раунд. Два-один в нашу пользу.



– Вы не имеете права скрывать от нас информацию по убийству посланника, – буркнул Страйк.

– Обещаю сделать всё, что в моих силах для того, чтобы донести её до вашего сведения. Разумеется, как только сам что-нибудь узнаю, – сонно прикрыл веки Лумумба.

– Разрешите хотя бы осмотреть место… – инспектор покрутил в воздухе сигарой.

– Исчезновения? – помог ему учитель. – Милости прошу.

Оба поднялись и направились обратно в золотую гостиную. Я пошел следом.



Третий раунд. Три-один в нашу пользу.



Орёл был на месте – так же, как и полицейские у дверей. Дядьки так и стояли на вытяжку: дубинки у пояса, руки по швам, ремешки похожих на ночные горшки шлемов – под нижней губой…

Признаться, я о них на время забыл.



Наставник куртуазно подвёл Страйка к пустому гробу, дал его внимательно осмотреть, не повёл бровью, когда тот потыкал пальцем, затянутым в чёрную перчатку, в белую шелковую подушечку…

– Хотел убедиться, что пустой гроб – не иллюзия, – выдохнул инспектор.

– Я так и понял, – кивнул наставник.

– Собачья работа, – неожиданно пожаловался Страйк. – Я поступил на службу зелёным мальчишкой, простым полицейским. Это было двадцать лет назад. Но я до сих пор скучаю по тем временам. Банальный сбор улик, опрос свидетелей… Как же тогда было хорошо.

– Но ведь ничего существенно не изменилось, – посочувствовал Лумумба. – И сбор улик и опрос свидетелей никто не отменял.

– А если улики рассыпаются прахом после рассвета, а свидетель пыхает огнём?

– Выход один: самому научиться пыхать огнём и развеиваться в прах, – грустно усмехнулся наставник.

– Пробовал, – скривился инспектор. – Не хватило индекса.

– Это как?

– В английском законодательном акте есть такой пункт: каждый гражданин должен пройти обязательную проверку на предрасположенность к магии, – скрипучий голос бронзового орла заставил вздрогнуть всех присутствующих, включая полицейских у дверей и отсутствующего покойника. – И каждому присуждается определенный индекс. При достаточности которого гражданин может стать кандидатом, а со временем – получить магическую степень.



Страсти какие, – подумал я. – Просто разгул бюрократии.

С другой стороны, здесь должен быть исчезающе мал процент спылившихся…



– Сочувствую, – искренне сказал Лумумба.

– Это лишнее, – отвердел лицом Страйк. – Я подавал заявку исключительно по долгу службы.

– Уступка за уступку, – предложил Лумумба. – Я буду держать в курсе – лично вас – о ходе магического расследования, а вы взамен позволите мне опросить свидетелей из Букингемского дворца.

– Да пожалуйста, – фыркнул инспектор. – Сколько угодно! Если они снизойдут и соизволят – я буду только рад.

– Что, всё так плохо? – вторично посочувствовал Лумумба.

– Сами увидите, – пожал плечами инспектор и направился к выходу из гостиной. – Я пришлю вам список, – бросил он, знаком приказывая полицейским следовать за собой.



Четвертый раунд. Ничья.



– Итак, – возвестил наставник, как только за окном раздался гул двигателя полицейского автомобиля. – Игра начинается!

Деятельно потерев руки, он плюхнулся на стул и положил ноги в мягких туфлях на гроб. А потом повернул голову ко мне.

– Ты точно уверен насчёт обряда Аш'к-Энте?

Я удивился. Впервые, почитай, бвана полагается на мои суждения, не проверив версию лично. И обиделся: если полагается, то зачем переспрашивать?

Тем более что я не смог бы объяснить своей уверенности при всём желании: я просто знал, что в особняке произошли определенные возмущения магического поля, которые по каталогу АББА фигурируют как обряд Аш'к-Энте, сиречь: изъятие жизненной энергии у окружающих существ суккубом.

Поэтому на вопрос бваны я просто кивнул.



– Осталось выяснить, кто именно был этим суккубом, – подвёл итог Лумумба.

– Логично предположить, что сам Барсуков и был, – ответил я. – Точнее, есть. Где-то.

– Вот и поищи его, – ласково предложил наставник. – Страйк – не дурак, хотя и прикидывался, – добавил он. – Конечно же, он будет теперь землю рыть, чтобы отыскать посланника раньше нас… Барсуков явно узнал что-то интересное, его поэтому и убили так скоропалительно.

– Почему скоропалительно?

– Стилетом в сердце. На балу у королевы. То есть, на глазах буквально у всех… – Лумумба вновь принялся разжигать трубку. – У противника явно не было времени на подготовку. Во дворце была куча магов, гвардейцев, пресса, наконец… Гораздо проще было расправиться с Барсуковым где-нибудь на пути домой. Или ночью. Но "он" боялся, что посланник может что-то кому-то рассказать. Словом, передать информацию третьему лицу.

– А теперь, чтобы его допросить, нужно вернуть тело домой. То есть, на территорию посольства.

– Вот и займись, – кивнул бвана. – Провожать усопших – твоя святая обязанность.

– То есть, искать я должен и на Том свете тоже, – сообразил я.

– АГХМ! – на этот раз мы с Лумумбой честно подпрыгнули. Если так будет продолжаться, я буду НАСТАИВАТЬ на том, чтобы орла куда-нибудь переселили. В кунсткамеру, например.

– Я вас слушаю, милейший, – сказал Лумумба, вновь приняв вальяжную позу.

– Вы всё время говорите так, словно тела посланника нет в гробу, – сказал орёл. – Я не стал указывать вам на ошибку при посторонних. Но сейчас…

– Стало быть, вы его видите? – быстро спросил наставник.

– Разумеется, – нахохлился орёл. – Это человек в парадном мундире с эполетами, с орденом Александра Невского на груди…

– Я вам верю, милейший, – перебил Лумумба. – Но поверьте и вы мне: тела в гробу нет.



Ничего больше не говоря, орёл расправил крылья. Сделав один взмах – в комнате поднялся ветер – он совершил могучий прыжок и уселся на спинку кресла с деревянной резной спинкой, которое стояло рядом с гробом. Кресло жалобно скрипнуло, но выдержало.

– Вы правы, – доложил через минуту, обследовав внутренность гроба и левыми и правыми глазами, орёл. – Игнат Степанович куда-то пропал. А я даже не заметил…

Из него будто выпустили воздух. Взгляд потух, перья сделались тусклыми и будто покрылись зеленоватой патиной.

– Наверное, старею, – пробормотал орёл, тяжело вспархивая обратно на свой мраморный насест. – Значит, пора в отставку…

– Полноте, милейший, – посочувствовал наставник. – Со всяким может случиться…

– Бвана, – тихо позвал я. – А ему могли отвести глаза?

– Это как? – услышал орёл. И впервые обратился непосредственно ко мне.

– К вам могли применить такой приём…

Я в кино видел. Там такие штуки: видеокамеры. Они направлены на одно место и всё время показывают, что там происходит. Но некие умельцы подключились к этим видеокамерам и зациклили картинку – будто бы ничего и нет. А сами спокойно ограбили банк, и смылись…



Когда я на пальцах объяснил, что имею в виду, орёл с сомнением почесал когтем правый клюв.

– Сомневаюсь, – сказал он левой головой. – Я ничего не почувствовал.

– А вы и не должны, – горячился я. – Если диверсия была направлена только на вас…

– Сегодня в посольстве никого не должно быть, – сказал Лумумба. – Прислугу разогнали, про то, что приедем мы, никто не ведал…

– А если охранная система молчит – значит, всё в порядке, – закончил я.

– Разрешите, милейший… – наставник подошел к орлу и протянул руку к тумбе. Птица подвинулась.



Лумумба постоял с закрытыми глазами, перебирая в пальцах невидимые нити, затем вздрогнул и отдёрнул руку, будто обжегся.



– Ах собака! Кусается, – он открыл глаза. – Вы реабилитированы, милейший, – сказал он орлу. – В охранное заклятие действительно был мастерски вплетён дополнительный контур, который отводил вам глаза… Трудновато будет его убрать, не нарушая остального плетения…

– Проще поставить защиту заново, – подал голос оживший орёл. – Раз старая скомпрометирована. Я этим займусь.

– Сделайте одолжение, – Лумумба отошел от тумбы. – Сколько это займёт времени?

– До ночи управлюсь.

– Приступайте, милейший, э… А как вас всё-таки звать-величать?

Мне тоже было интересно, какое имя носит бронзовая птица, и я навострил уши.

– Зовите меня просто: Ваше превосходительство, – с достоинством ответил орёл и прикрыл все четыре глаза.



Мы спустились на кухню. Орёл просил ему некоторое время не мешать, да и нам хотелось перемолвиться с глазу на глаз. А также выпить кофе: поспать этой ночью не удалось, к тому же смена часовых поясов… Разница небольшая, а на мозг давит.

– Ну, что ты обо всём этом думаешь, старший падаван? – спросил учитель, бодро шаря по шкафчикам в поисках всего, что потребуется для кофе.



Слава Макаронному монстру, на кухне он обычно орудовал сам. Когда представлялась такая возможность, конечно.

Мне, по словам бваны, можно было доверить только обмывать заварочный чайник, да и то – медный. Фарфоровый разобью…



– Запутанное дело, – глубокомысленно ответил я, усаживаясь на высокий стул.

– Я бы и сам не смог выразиться лучше, – согласился Лумумба.



Он включил газовую плиту, налил воды в медный ковшик… Я вздохнул. Дома мы кофе тоже в ковшике варили. Только у нас он беленький, эмалированный, с милым бордюрчиком из незабудок. Эх, как там Машка с Гамаюн? – не знаю, по ассоциации ли, или просто так, но я почувствовал, что уже соскучился.



Кухонное помещение располагалось в цокольном этаже, и имело чёрный выход к мусорным бачкам на заднем дворе, а также высокие французские окна в сад.

Через окна шел мягкий солнечный свет, который укладывался желтыми квадратами на плиточном полу в чёрно-белую клетку. Кроме того, через правое окно за нами кто-то подглядывал.

Взгляд был не враждебный, а скорее, любопытный.



Я подал Лумумбе знак, тот молча кивнул. Достал из хрустальной вазы громадное яблоко – красное, сочное, и стал небрежно подбрасывать на ладони.

Бросал он размеренно, ни на миг не прерываясь, всё выше и выше. Я же незаметно сполз с табурета и протёк к окну. Аккуратно нажал на ручку, открывая створку…

– Ой. А как это вы здесь оказались?

Существо, которое на меня смотрело из-под треснувшего козырька кепки с надписью "АРСЕНАЛ", несомненно, было мальчишкой.

– Ловкость рук и никакого мошенства, – ответил бвана от стола. – Вы чьих будете, молодой человек?

– Местный я. То есть, посольский. Конюхов. Сын.

– Раз местный, тогда милости просим, – учитель кинул мальчишке яблоко, тот ловко поймал. – Входи, гостем будешь.

– Благодарствую, – солидно ответил конюхов сын.

– Как зовут? – спросил я, пододвигая парню табурет.

– Петром кличут.

– Пётр Петрович, стало быть, – учитель пододвинул мальчишке большую чашку, в которую плеснул чуточку кофе и большую порцию подогретого молока.

Подал сахарницу – здесь, в Англии, сахар был не как у нас, а кусочками. Даже щипчики специальные имелись – для того, чтобы кусочки эти в чашку кидать.



Мальчишка стесняться не стал. Навалил с десяток кусков, шумно помешал ложечкой, отхлебнул…

– Это хорошо, что вы меня сами позвали, – наконец сказал он.

– Почему?

К детям я относился с опаской.

– Потому что я всё видел, – заявил пацан. Ухоженный такой, кожа прямо фарфоровая. Белая чёлочка, аккуратно зачёсанная на бок, ясные голубые глазки… У него даже шея была чистая. И за ушами…

– И что же ты видел? – спокойно спросил Лумумба.

– А всё, – ёмко обрисовал пацан. – Только запросто так я ничего не скажу.

– И что же ты хочешь?

– Чтобы меня в штат приняли. На полное довольствие и зарплату.

– Экий ты, меркантильный… – вырвалось у меня. – Детям работать не положено.

– В Англии – положено, – по-взрослому сказал мальчишка. – Хочешь жить – умей вертеться. А я мотоцикл купить хочу. На бензиновом ходу.

– Мал ты ещё для мотоцикла, – заметил я.

– Дак и стоит он немало, – вздохнул сын конюха. – Аккурат к шестнадцати и накоплю…

– Дальновидно, – похвалил Лумумба и вытащил из жилетного кармашка золотой рубль. Аккуратно положил на стол, пододвинул Петьке. – Если не врёшь – буду платить по денежке в день.

– Урра! – мальчишка протянул хищную лапку, но учитель быстро накрыл её своей рукой.

– Один момент, – веско сказал он. – Разрешение требуется. От отца.

– А это – пожалуйста, – Петька равнодушно пожал плечами, но руку от монетки убрал. – Пойдёте на Бромтонское кладбище, там отыщете могилку – свежая она, не ошибётесь. Поднимете папу моего – и спрашивайте, сколько влезет. Он у меня добрый, против не будет.

Я так и застыл с не донесенной до рта кружкой – кофейных чашечек Лумумба принципиально не признавал, в чём я его от всей души поддерживал.

Учитель был озадачен не меньше моего.

– Могилка? – переспросил он. – А кто же нас тогда сегодня со станции вёз?

– Чего не знаю, того не знаю, – покачал головой Петька. – Кэбмен какой-то. Я думал, вы его у станции наняли…

– А батя твой когда помер? – вежливо спросил я.

– Неделю тому. Игнат Степанович денег на похороны дали. Место на кладбище выбили… Депешу на родину отправили. Я и письмо с соболезнованиями получил. Так, мол и так, Родина вас не забудет… Пенсия за беспорочную папину службу и место в Воронежском кадетском корпусе – как сироте. Только я в военные не хочу. В Лондоне жить останусь.



Здесь надо напомнить, что общались мы, как обычно, через Вавилонскую рыбку. Точнее, я общался через рыбку. А бвана – многознатец и полиглот – своими силами языковой барьер преодолевал.



– И чем ты в Лондоне заниматься намерен?.. – спросил Петьку наставник, а я на минуту отвлёкся.



О смерти посла мы узнали сразу, почти мгновенно – что и дало Товарищу Седому возможность так быстро среагировать. А о том, что Пётр Незнанский, конюх при посольстве, а по-совместительству, русский разведчик, умер неделю назад – в Москве никто ни сном ни духом.

Всё страньше и страньше, – как говорила одна английская девочка…



Почему нам не показалось странным то, что высадив нас у ступеней особняка, конюх как-то поспешно уехал? Он объяснил это тем, что должен сдать взятую на прокат кобылу, а мы были несколько ошалевшие с дороги, так что подвоха и не заметили.

Точнее, я не заметил. Про бвану нарекать не буду.



…Механикусом хочу сделаться, – долетели сквозь раздумья слова мальчишки. – Батя говорил, человек с профессией нигде не пропадёт. Хоть в Англии, хоть в России. А здесь новую академию открывать затеяли. Не в Лондоне, конечно. В Ливерпуле. Вот заработаю денег, куплю себе мотоцикл, да и поеду… Мне Игнат Степанович протекцию составить обещали. И о стипендии похлопотать. Жалко, что его убили… Но ничего, – Петька приободрился. – Я и сам справлюсь.



– Ладно, самостоятельный ты наш, – кивнул Лумумба. Солидно, как взрослому. – О будущем твоём подумаем, А сейчас рассказывай, что видел.

Но хитрый мальчик говорить не спешил. Склонив голову, искательно посмотрел на бвану…

– А вот у кухарки Авдотьи варенье в холодильнике стоит. Айвовое. Я бы его с удовольствием попробовал…

Я молча поднялся, пошел к холодильнику – тоже зверь для меня диковинный, – открыл дверцу… Святой Макаронный монстр! Чего там только не было.

– Эй, – позвал я не оборачиваясь. – Ты своё варенье на вид узнаешь?

– Литровая банка, наполовину пустая, на правой верхней полке… – шустрый паренёк. Всё подмечает.

– Держи своё варенье, – я вручил ему холодную запотевшую банку и ложку в придачу.

– И начинай уже рассказывать, – в голосе Лумумбы проскользнули стальные нотки.

– Ну так вот… – Петька облизал ложку и положил рядом с собой на край стола. – Видел я, как покойный Игнат Петрович вышел из дому, сел в пролётку и уехал.

– Куда? – спросили мы с Лумумбой хором.

– А вот это, – Петька солидно расправил плечи. – Отдельный разговор.




Глава 3




– Что мы упускаем? – спросил я, когда Петька, доев варенье, ушел.

– Всё.

Лумумба покачался на стуле. Выглядело это довольно опасно, но кто я такой, чтобы запрещать учителю убиться на ровном месте?

– Но?

– Слишком рано делать выводы, – отрезал бвана. – Сперва разберемся.

– Кому выгодна смерть посланника?

– Хороший вопрос, – одобрил Лумумба. – Как по учебнику. Но неправильный.

– Почему?

– Потому что слишком широк круг людей, которые от смерти Барсукова только выиграли. Возьми нас с тобой: благодаря его кончине – мы здесь. Со всеми вытекающими.

– Не сказал бы, что это такое уж счастье.

– Это как посмотреть… – ножки стула всё-таки предательски скользнули по плиточному полу, но наставник успел ловко соскочить, сделав вид, что всё равно собирался вставать. – С твоей стороны – несчастье. Потому что ты хочешь обратно к Машке, в Москву. А с моей…

Он направился вон из кухни, пришлось плестись за ним.

– А с вашей?

– Да хотя бы зарплата, – пожал плечами Лумумба.

– А что, есть разница? – удивился я.

– Оклад посланника против жалованья оперативника? Ну что ты, конечно нет.

– Это был сарказм?

– А ты как думаешь?

И наставник широким жестом распахнул двустворчатую дверь в кабинет.



Я как стоял на пороге, так и окаменел. Кабинет Товарища Седого в Останкинской башне, если бы увидел своего собрата здесь, на Кенсингтон-Пэллас, испытал бы острое чувство профнепригодности и заплакал.

Он был похож на дорогую шкатулку из редких пород дерева. Причём, изнутри. Книги в обширном шкафу можно было хранить, как золотой запас страны – столько на них ушло драгоценных металлов и тиснёной кожи. За ковёр, который лежал на полу – купить небольших размеров город, а на обивку дивана ушло не меньше трёх бегемотов и парочка тигров. Поверьте, я знаю, о чём говорю.



Бвана, в отличие от меня, к роскоши никакого пиетета не испытал. Протопал по ковру, завалился в кресло и сложил ноги в вышитых туфлях на стол, размерами больше похожий на площадку для крикета. Да ещё и носом подёргал – брезгливо так, с осуждением.

– Что, пыли многовато? – спросил я, разглядывая этот самый стол. В толстом слое серой слоистой пыли чётко отпечатался след большой пятерни.

– Кресло жесткое, – откликнулся бвана, морщась и почёсывая спину. – Пружина в нём, что ли, вылезла… А пыль – это как раз хорошо, – и он с неодобрением посмотрел на меня. – Совсем расслабился, старший падаван. Забыл основы криминалистики.

– Да ничего я не забыл…

– Как следователь, – наставительным тоном начал бвана. – Ты должен только радоваться тому, что прислуга не проявила должного радения о чистоте вверенного ей помещения. По слою пыли, а также её текстуре и количеству, можно определить весь путь перемещения предметов в комнате, – достав из кармана халата трубку, наставник принялся её обстоятельно набивать. – Впрочем, – добавил он, пустив первый клуб дыма. – Это вовсе не пыль.

– А что? – тупо спросил я.

– Это пепел, – мягко пояснил бвана, и мазнув кончиком мизинца по столешнице, облизал палец. Задумчиво причмокнул и закатил глаза… – От сожженной руки мертвеца, казнённого за убийство посредством повешения и похороненного на закате, на кладбище за городом.

Я икнул.

– Это всё вы узнали по вкусу пепла?

– Разумеется, – не изменившись в лице, кивнул бвана. А еще по тому, что я, в отличие от тебя, не спал на лекциях по некромагии.

– Дак вы же их и читали, – резонно заметил я.

– Вот именно! А ты, мой лучший ученик, гордость и надежда отечественной магонауки, не потрудился впитать хоть каплю из того родника знаний, что я безуспешно изливал на твою симпатичную, но тупую башку.

– Да помню я всё, – я даже обиделся.



Нет, правда… Сначала пить целый день напролёт. Затем хватают, бросают в портал и отправляют за пол-мира. Потом цеппелин – ну, о нём я уже рассказывал… А теперь вот, ни жравши ни спавши, заставляют вспоминать курс лекций трёхгодичной давности.



– А если помнишь – напряги извилины и излагай, – строго выдал наставник.

– И пепел пробовать?

– На твой вкус.



Итак… – я повнимательнее присмотрелся к пеплу. Наклонился над столом, принюхался. Затем присел на корточки, чтобы глаза сделались вровень со столом.



Пятерня… Что-то забрезжило на краю сознания. Я перестал дышать – чтобы не спугнуть мысль.

– Ямайка, – уверенно констатировал через пару секунд. – Ум'балеле. Малоизвестное направление, возникшее в группе Антильских островов под влиянием Гаитянского вуду. Пятерня – это их знак. Пепел – пережиток раннехристианской эры, когда причастие совершалось пеплом – типа, сожженное тело господне… Отсюда – рука: в симпатических ритуалах руки казнённых преступников чрезвычайно популярны. Убийцы – так как за воровство смертную казнь не вменяют… В Англии самым распространенным видом казни является повешение, а то, что преступника не стали хоронить в городской черте – очевидно само по себе; как и то, что случилось это после заката – именно так поступают с людьми, на которых, – я сделал кавычки в воздухе, – не должен изливаться Божественный свет… Что тоже является пережитком, но довольно устойчивым.

– Молодец, – милостиво похвалил бвана. – Пять с минусом за знание материала.

– А почему с минусом?

– Потому что, как действующий оперативник в звании старшего лейтенанта, ты должен был вычислить всё это с первого взгляда, а не после моего нагоняя.



Туше. Когда наставник прав – он прав. Пора перестать, старший лейтенант, ныть по поводу невыносимых условий труда – собственно, а когда по-другому было? И включаться на полную мощность.

– Ладно. Вот мы обнаружили следы ямайканского ритуала в центре Лондона, в кабинете Барсукова. Что дальше? – подстегнул бвана.

– Проверить, не являлся ли сам посланник адептом Ум'балеле.



По пальцам одной руки можно пересчитать случаи, когда Лумумба смотрел на меня с восхищением. Это был один из них.



– Знаешь, это мысль, не лишенная священного безумия. Просто гениально… – я скромно потупился. Гениальным меня еще не называли. – Гениально тупо! Оправдывает тебя лишь то, что ты не был знаком с Барсуковым лично. А потому мог и не знать, что покойный был так называемым Белым магом. Сиречь, человеком, совершенно не способным на общение с потусторонним миром – в любом его проявлении. Впрочем и это не оправдание, – я совсем сник. – Обратив внимание на обилие зелёных насаждений в палатах особняка, их цветущий, ухоженный вид и особенно то, что в одном помещении уживаются совершенно антагонистичные по своей природе виды – он ткнул мундштуком трубки на банановое дерево в кадке рядом с коллекцией кактусов, помещенной в стеклянный виварий – ты должен был мгновенно сделать вывод, что Барсуков был травником. Это его качество, несомненно, является большим подспорьем в сельском хозяйстве, но совершенно непригодно в магии смерти.



Всё эту лекцию Лумумба выдал на одном дыхании. Мне же пришлось безропотно обтекать: ох, рано меня повысили в звании… Машка бы и то быстрее разобралась.

Я вздохнул. Может, в этом всё дело? Без наэлектризованного присутствия напарницы у меня мозги засохли?



– Ладно, ближе к делу, – бвана встал, и аккуратно прицелившись, подул на пепел.

– Эй, что вы делаете? – испугался я. – А как же улики?

– Такие улики к делу не пришьёшь, – скучно вздохнул наставник. – Отпечаток ладони – это тьфу, любой мог оставить. Вот хоть бы и ты. Давай-ка лучше поищем ещё.

– А что будем делать с Ум'белеле?

– К ним мы наведаемся ночью. И о делах наших грешных покалякаем…

– А здесь такие есть?

– В Лондоне всё есть. Индийские Локапалы, китайские маги Гу, японские Оммьо – каждой твари по паре.



Кабинет был не то, чтобы большой, но какой-то уж очень плотно набитый. И перетряхивать все эти книги, пресс-папье, коллекции курительных трубок, официальных бумаг и неофициальных писем было очень муторно и пыльно.

В бумаги я даже не вдавался – сразу передавал Лумумбе. Он теперь посол, пусть сам и разбирается.

Попутно я продолжал думать. Перебирая трубки, нюхая остывшие угли в камине, ползая по ковру с лупой, я пытался сопоставить некоторые уже известные факты, но это никак не получалось.

– Что-то не сходится, – наконец сказал я, весь красный и потный вылезая из-под стола. Бвана даже не пошевелился. На коленях его лежала стопка разных писем, взгляд без остановки бегал по строчкам.

– Что не сходится? – спросил он отстранённо.

– Обряд Аш'к – Энте не из вуду. Это древняя магия коптов.

– В Ум'балеле есть аналогичный обряд. Сарабанда.

– Это вроде как танец?

– И это тоже, – кивнул учитель. – Но в первую очередь Сарабанда – это восставший мертвец. Причём, восставший не самовольно, а путём очень сложного колдовства.

– Но зачем оставлять улики? – удивился я. – Пепел, рука…

– Послание, – коротко ответил наставник.

– Кому?

– Нам.

Я помолчал, переваривая. Затем осторожно спросил:

– Именно нам, или нам – вообще. Как наследникам Барсукова?

– А ты как думаешь? – хитро прищурился наставник.

– Ну… Это может быть предостережение – мол, не суйтесь в наши дела… Попытка запугать – с той же целью.

– Или открытое письмо, которое может прочесть далеко не каждый, – подытожил бвана. – Да ты ищи, ищи…

– Что искать-то?

Ковёр на полу манил своей мягкостью. Так и хотелось завалиться на него, закрыть глаза…

– Что угодно. Какую-нибудь необычную вещь.

– А разве не лучше поискать самого посланника? – я душераздирающе зевнул. – Помните, как в Мангазее? След зомби…

– Посланник, скорее всего, пребывает на дне Темзы – откуда его и выловит в положенное время полиция, – пробормотал Лумумба, бегло просматривая какое-то письмо. – Его и подняли-то только для того, чтобы затруднить расследование.

– Значит, нужно искать мага. Как в деле Бабы Яги… Привязать магическую ниточку, да и пойти себе по следу.

– Ты забыл, что за пределами посольства пользоваться магией мы не имеем права.

Я загрустил.

– Значит, по старинке? Опрос свидетелей и скрупулёзное выяснение того, что делал покойный перед смертью?



В этот момент раздалось пение ангельско-адских труб – звонили в дверь.

– А вот и первый свидетель, – довольным тоном заявил бвана, вскакивая со стула и сбрасывая на пол кипу бумаг. – Идём, засвидетельствуем.

– Отчего вы решили, что это непременно свидетель?

– От того, что я заставил их нервничать.

– Через Страйка?

– В том числе. Заявив, что собираюсь не просто занять должность, но и принять горячее участие в расследовании смерти предшественника, я взбаламутил здешний тихий пруд.

Распахнув двери в очередную гостиную – на этот раз с розовой лепниной на потолке – бвана крикнул:

– Ваше превосходительство! Впускайте гостя!

– А может, вы хотя бы переоде… – я хотел попенять Лумумбе, что негоже принимать незнакомых людей в домашнем халате, но осёкся. Бвана был при полном параде: во фраке, белоснежной сорочке и с уложенными волосок к волоску бакенбардами. – Научите меня, как это делается, – с завистью просипел я, оглядывая свою затрапезную джинсовую курточку.

– Хорошо выглядеть целый день – искусство не для всех, – фыркнул Лумумба. – Ты еще не дорос. Так что… – он помахал руками, будто развеивал дым, и я стал невидим. – Не шевелись, – приказал наставник. – А так же не чешись, не чихай и не сопи… Сделай хоть раз в жизни вид, что тебя нет.

Я на эти инсинуации отвечать не стал.



– Леди Чейз! – раздался громоподобный голос орла. Он разнёсся по всем комнатам, перекатываясь гулким эхом в зеркалах и каминных трубах, отражаясь от гладкого натёртого пола и сопровождаясь гулким буханьем литавров.

Пару минут ничего не происходило: бвана замер в авантажной позе, опираясь на каминную полку. Я в уголочке прикидывался веником.



Честно старался не сопеть. Но то ли пепла от ямайканского обряда налетело больше, чем следует, то ли трудолюбие английских горничных было сильно преувеличено, но мне захотелось чихнуть. И так захотелось – просто не утерпеть.

Бвана, чуя неладное, страшно зыркнул – он меня прекрасно видел – белыми очами. Я зажал нос. Затем, испугавшись, что этого будет недостаточно, скорчил страшную гримасу. От избытка распиравших меня изнутри чувств присел на корточки. Открыл рот и часто-часто задышал… И тут я увидел свою лапу.

Здоровенную, покрытую короткой тёмно-рыжей шерстью, с крепкими чёрными когтями. Чуть не завизжал от неожиданности, честное слово.

А затем вошла Она…



Нет, это вовсе не было бесплотное видение, эфемерный образ, или элегантный призрак. Вот уж призраком я назвал бы её в последнюю очередь.

Она летела над полом стремительной и энергичной походкой. Глаза её сияли жаждой деятельности и любопытством. Фигура была напоена светом, окутанная ярким, канареечно-желтым платьем, а в тон ему – непокорными, торчащими во все стороны кудряшками цвета соломенного мёда.

– Так вы новый посланник? Очень рада. Ну, не то, чтобы рада смерти Барсукова – он был душкой и хорошим собутыльником, но рада тому, что это – вы.



С места в карьер. Ни здрасьте, ни как дела… Дамочка умела взять быка за рога.

– Я? – только и смог вставить наставник в пулеметную очередь коротких фраз, сказанных хорошо поставленным голосом. Тихий человек счёл бы его несколько визгливым или пронзительным, но зато слова чеканились, как на параде: одно к одному, и все во фрунт.

– Слава летит впереди вас, полковник, – выстрелила новой очередью наша гостья. – Лорд Блэквуд все уши прожужжал. Особенно про Мёртвое Сердце. Честно сказать, я устала от его иезуитских проповедей, и решила узнать всё сама. Слава богу, мы живём в современном мире, когда девушка может проявить любопытство к джентльмену, не вызывая лавины кривотолков. К тому же, наша встреча была просто неизбежна: я – именно та дама, с которой Барсуков танцевал, когда в него всадили кинжал.

– Значит, вы являетесь первой подозреваемой.

Наставника было не узнать. Первый красавец Москвы, любимец дам двух континентов, сейчас мямлил и заикался. Я даже наскоро проверил его ауру: вдруг дамочка применила незаметное, но действенное проклятье? Но нет. Леди Чейз была чиста. В этом конкретном смысле, конечно. А в остальном…

– Это замечательно! – захлопала в ладоши гостья, и я вдруг сообразил, что никакая это не дамочка, а скорее барышня. В смысле, что леди Чейз, при всём пристрастии, можно дать не более девятнадцати лет… – Какое захватывающее приключение! Такого со мной ещё не бывало.



Сверкая взглядом, – совсем, как мальчишка, которому в голову пришла свежая мысль выстрелить из рогатки в окно, и только осталось выбрать – в чьё, – она танцующей походкой пробежалась по комнате. Желтое платье из какой-то очень лёгкой воздушной материи в мелкий белый цветочек так и льнуло к её телу.

Набегавшись, леди упала на кожаные подушки дивана – которые при этом издали удовлетворённое "уфф" – и уставила глаза на наставника.

– Ну давайте, – прикрикнула она приказным тоном. – Допрашивайте меня. И смотрите: чтобы никакого снисхождения.

– Извольте… – бвана отлепился наконец от камина и сделал шаг по направлению к девушке.



– Ой, собачка! – бодро спрыгнув с дивана, барышня рванула ко мне. Упала на колени, обхватила одной рукой за шею, а другой принялась тормошить, заливисто хохоча. Не могу точно сформулировать, в какой момент у меня начала дёргаться задняя лапа…

– Это ваш? – вопросила барышня. – А какой он породы?

– Э… Русский мастиф, я полагаю.

– Ух ты! Я о таких не слышала.

– Новая линия. Недавно появилась.

– Замечательно. Значит, одолжите мне его на пару вязок. Это может существенно разнообразить родословные моих сук.

И барышня полезла смотреть мне зубы. Я увидел любопытный, искрящийся смешинками взгляд у самой своей морды… А потом лизнул её в щеку. Не смог удержаться. Щёчка была нежная, с лёгким румянцем и покрыта мягким пушком. Как мозговая косточка.

– Ванька, фу! – крикнул Лумумба. И уже барышне: – Извините его, леди Чейз. Совсем от рук отбился, мерзавец. Вот я его поводком по мордасам…

– Ну что вы, полковник. Я совсем не обиделась, – барышня легко вскочила на ноги, потрепала меня по ушам и направилась к Лумумбе. – Какие счёты между собачниками…

Ниточка слюны из моей пасти провисла до самого пола.



– Итак, вы танцевали с посланником… – начал Лумумба, когда барышня вновь чинно устроилась на диване. – Простите, леди, я бы предложил вам чашечку чаю, но…

– Да, полковник, почему в доме нет слуг? Вы дали им выходной? Когда я бывала здесь раньше, такого не случалось. Я, конечно, за демократию и всё такое, но ведь и совесть надо иметь: оставить совершенно незнакомых с домом людей одних, без помощников…

– Э… Вы имеете в виду совесть покойного Барсукова? – осведомился как можно вежливее наставник.

– Да нет же. Вилликинз! Здешний дворецкий. Я думала, он хорошо знает своё дело. Это лорд Блэквуд порекомендовал Игнату взять английского дворецкого. Понимаете, Британия… – она сделала гримаску – очень традиционная страна. Здесь плохо поддаются новым веяниям, отдавая предпочтение старым, проверенным шаблонам. Без знания традиций в Англии ты – никто. А посланнику, тем более, такой просвещенной державы, как Россия…

– Было просто необходимо влиться в местное элитное общество, – закончил за неё Лумумба. – Я всё понимаю. Но тем не менее, когда мы с помощником – он бросил смущенный взгляд на меня – прибыли, в особняке никого не было. Кроме Его превосходительства, разумеется.

– Признаться, – леди Чейз заговорщицки подмигнула – я его немного побаиваюсь. А вы?

– В определенном аспекте, – туманно выразился бвана. И немного утомлённо продолжил: – Итак, вы танцевали с посланником…

– Да! Бал в честь дня рождения королевы, – оживилась барышня. – Скукотища. Цветы, подарки, чопорные вельможи… Только с Барсуковым и можно было отдохнуть душой. Он пригласил меня на вальс, мы немножко потанцевали… Затем немножко выпили – Барсуков был непривычно молчалив, мне показалось, его гнетёт какая-то забота, какая-то мысль. Потом мы отправились на второй тур, и только я хотела спросить: – колитесь, посланник, что за камень у вас на душе?.. Как он упал. В спине – кинжал, моя перчатка в крови.

– Так вы не видели, кто нанёс удар?

– Ну натурально! Там была давка. Вы не поверите, сколько народу посещает балы у королевы… На танцполе не то, что яблоко – блоха бы не проскочила.

– Ясно, – поджал губы Лумумба. – Значит, опросить свидетелей…

– Все скажут, что ничего не видели, – отмахнулась леди Чейз. – Понимаете, Англия. Все эти лорды, пэры и сэры не признают, что стали свидетелями убийства, даже если будут душить их жен. Причём у них на глазах.

– Стало быть, осмотр помещения…



Я, кажется, понял, почему так злорадствовал инспектор Страйк. Он заранее знал, что нас ждёт.



– А вот с этим я могу помочь, – решительно тряхнула кудряшками леди Чейз. – Так получилось, что у меня при дворе есть кое-какие связи, и… Я вас проведу. Только ночью. Вас устроит?

– Моей благодарности не будет предела, – чопорно кивнул Лумумба.

Я укусил свою подмышку: блохи замучили.



Когда леди Чейз удалилась, клятвенно пообещав, что будет ждать в два часа пополуночи у задней калитки Букингемского дворца, Лумумба снова переоблачился в халат, а меня, слава Макаронному монстру, превратил в человека. Мог ведь и забыть…

– Эта женщина, – задумчиво сказал он, посасывая мундштук.

– Девушка, – поправил я. – Ей на вид не больше девятнадцати.

– Это называется деньги, падаван.

– В смысле?

– В том смысле, что леди Чейз выросла в холе и неге. Она не знает, что такое голод и холод. Не представляет, что значит: чего-то хотеть и тут же это не получить… Годы просто стекают с неё, не оставляя никакого следа. На самом деле, ей немного за тридцать.

– Стало быть, она из тех изнеженных барышень?

– Кто сказал, что изнеженных? Ты видел, как она двигается?

Я прикрыл глаза. Носки едва касаются пола, движения легки и уверенны, но вместе с этим очень скупы…

– Она двигается, как опытный фехтовальщик.

– Вот то-то и оно, – прикрыл глаза Лумумба, и снова повторил: – Эта женщина…

– Очень мило с её стороны было прийти, и рассказать нам о Барсукове, – попытался утешить я наставника, а затем непроизвольно почесался подмышкой.

– Рассказать… – повторил наставник, а затем вскинулся: – Чего ты всё время вошкаешься?

– А то, – огрызнулся я. – Могли бы и без блох обойтись.

– Блохи нужны для достоверности образа, – задумчиво пробормотал бвана. – Да не чешись ты. Пойдём в город – купим тебе противоблошиный шампунь.



– А ты заметил, что она нам так ничего и не сказала? – вдруг спросил учитель. – Нет, брат ты мой. Она приходила не давать показания. Она приходила знакомиться. Посмотреть, что мы из себя представляем. Попробовать, так сказать, на зуб…

– Да ведь она даже не магичка, – заметил я, пытаясь дотянуться зубами до области между лопаток. к сожалению, возможности человеческой анатомии этого не позволяли.

– Не магичка, – согласился Лумумба. – Но может ею стать в любой момент. Потенциал – ого-го.

А я вспомнил, как поначалу наставник мямлил и тушевался. Это он её сканировал… Хитрец! Даже я ничего не почувствовал.

– Всё-таки кое-что она сказала, – заметил я. – Барышня была очень близка с покойным. И здесь, в особняке, бывала неоднократно.

– И сейчас она приходила, чтобы проверить: что изменилось, – кивнул Лумумба. Статус ей позволял вызвать нас к себе, причём, в приказном порядке. Но она пришла сама…

– Потому что хотела в чём-то убедиться, – добавил я. – И что-то проверить. Вопрос – что?

– А вот это, – Лумумба поднялся. – Мы узнаем сегодня ночью.




Глава 4




Поспать нам так и не удалось. Едва дверь закрылась за леди Чейз, заявились слуги: кухарка и горничная. Я с ними не разговаривал, но слышал, как их строго отчитывали Его превосходительство.

Орёл долго пенял женщинам за то, что те оставили боевой пост, но потом смилостивился и отпустил – наказав впредь исполнять обязанности, как подобает.

Лумумба, со своей стороны, с обеими познакомился – элегантно поцеловал ручки и расшаркался, включив обаяние на тысячу пятьсот вольт.

– Ликом чёрен и прекрасен… – восхищенно поделилась кухарка с горничной, когда обе проходили мимо меня по коридору.

Я увязался за ними – от кухарки вкусно пахло холодцом и свежим хлебом. Ах да… Во избежание коллизий меня опять превратили в пса. О каких таких "коллизиях" шла речь, наставник не упомянул, только бросил вскользь, что так со мной проще общаться.

Да я не в обиде. Во-первых: на кухне меня тут же накормили, и не чем-нибудь, а первоклассным борщом с обрезками мяса и размоченными в нём кусками хлеба. Во-вторых – слуги меня совсем не стеснялись, что позволяло незримо присутствовать при разговорах.



Так я выяснил, что покойного Барсукова в доме любили, потому что был он свой, русский – не то, что эти чопорные англичашки. Приходил посидеть по вечерам в людскую – когда дела позволяли – любил немножко выпить в своей компании, и сыграть по маленькой в дурачка. А еще с огородом помогал: под его хозяйским взглядом морковка из земли так и пёрла, так и пёрла.

Что леди Чейз – звали её, как выяснилось, Амалия, – бывала в особняке запросто, и очень интересовалась магией. В чём Барсуков ей в меру способностей помогал…

Что Вилликинз – тот ещё сморчок: ходит в таких же слугах, как и они, а нос дерёт, как благородный. Вот и накануне смерти Игнат Степаныча с самого утра куда-то запропастился, и ключи от сейфа в кабинете уволок – все с ног сбились, разыскивая, но ни ключей ни дворецкого так и не нашли…

И самое главное: под утро, после того, как покойного доставили в особняк и его освидетельствовал доктор, они, служанки, честно пытались остаться – негоже покойника одного бросать; но вдруг навалилась такая беспросветная тоска, да еще с головной болью, с ломотьём во всех косточках, что обе от греха ушли по домам. Отлёживались целый день, и только сейчас, к вечеру, почувствовали силы вернуться на работу.



Последнее полностью подтверждало мою теорию о произведенном в особняке ритуале Аш'к-Энте, который требует большого количества жизненной силы.



Отсюда вопрос: как мог быть произведен ритуал, если слуги в это время были в доме?

Ответ: колдун воспользовался кровью, которая осталась на кинжале. Имея кровь жертвы, вовсе не обязательно присутствовать на месте лично…

Еще вопрос: где кинжал?

– Спишь, падаван?

Я так и подскочил. И вовсе я не спал… Так только, обед переваривал.

– Идём. До встречи с королевой нужно кое-что уладить в городе.

– ?..

– Нет, превращать в человека не буду, не обессудь. Ты мне и так нравишься.



Надо бы потренироваться в магии метаморфоз. Сразу, как выпадет свободная минутка…



Когда мы вышли на улицу, почти стемнело. По улице вновь полз туман – желтый, как топлёное молоко. Деревья выступали из него подобно постовым, которым предстояло вечно охранять один и тот же дом…

По живой изгороди за спиной зашуршало, я инстинктивно зарычал. Но тут же успокоился: запах варенья, жевательной резинки и слегка поношенных шерстяных носков с головой выдавал Петьку. Опять шпионить намылился… Теперь уже за нами.

Я вопросительно посмотрел на бвану. Тот кивнул, и неторопливо натягивая перчатки, тихонько скомандовал:

– Петр Петрович, предстань пред светлы очи.

Шуршание стихло. Затем раздалось громче, и на дорожку рядом с нами вылез мальчишка, в тёмной курточке, джинсах и ботинках на толстой подошве. На голове его опять была кепка, козырьком назад. Спереди на лоб свешивался клок соломенных волос.

– Вы что, на тайную встречу инкогнито собрались? – вместо приветствия спросил ребенок.

– С чего ты взял? – Лумумбе явно не понравилось, что пацан так быстро его раскусил.

– А по собаке. Уж больно масть приметная… Совсем, как кудри у вашего помощника. А зачем превращать человека в пса, если не для тайного мероприятия?

Лумумба хрюкнул.

– Я сразу догадался, что вы маг, – удовлетворённо кивнул мальчик. – Только не такой, как дядя Игнат… Тот мог апельсин – вот такой – из зёрнышка вырастить, а вы, значит, людей в собак… А меня превратите?

– Много будешь болтать – обязательно, – с чувством пообещал Лумумба. – Только не в большого красивого пса, а в такую… знаешь, на тонких лапках…

– Ага. У леди Амалии есть, – ничуть не испугался ребенок. – Черчиллем кличут. Ух и зловредный этот Черчилль! Чуть что, за пятку – хвать!

– Во-во, – похлопал его по голове наставник. – Так что подумай…

– А чего тут думать? – пожал плечами Петька. – Я вам помочь хочу. Мне дядю Игната знаете, как жалко?

– А отца не жалко?

– Папаня пили уж очень. И дрались. Без него даже лучше, честное слово. А вот дядь Игнат…

– Ладно, скажи-ка друг любезный, ты Лондон хорошо знаешь?

– Еще бы! Хайгейт, Хэмпстэд, Марлебон, Ислингтон, Паддингтон…

– И где там можно купить Пыльцу?

– Пыльцу-у-у?.. – мальчишка почесал под кепкой. – А у вас разрешение есть?

– Ну разумеется, – не моргнув глазом соврал Лумумба.

– Это хорошо, – кивнул пацан. – Идите тогда на Портобелло, это рынок такой. Там – магические лавки. Они и торгуют Пыльцой.

– А если на минутку представить, – бвана присел рядом с Петькой на корточки. – Что разрешения у меня всё-таки нет. Потерял. Тогда что?

– Тогда – в юго-западный боро, – шмыгнул носом мальчишка. – В Ньюхэм или на Собачий остров… Только это опасно.

– Ничего, мы справимся.

– И с Дементорами?

– С кем с кем?

– Такие охранники. Их Белый Совет Магов призвал… Появляются там, где твориться что-нибудь незаконно-магическое, и выпивают душу.

– Белый Совет, говоришь? – усмехнулся Лумумба. – Ну-ну…



Петьку он уговорил остаться. Поручил следить за домом: кто приходит, кто уходит, кто мимо шастает слишком часто… Его превосходительство, мол, изнутри дом охраняет, но на улицу ему хода нет: как хранитель, он к месту привязан. А нам до зарезу нужно знать, что в округе твориться.

Первые пару кварталов я еще прислушивался: не идёт ли пацан следом, но потом успокоился. Видать, в бедные районы мальчишке и самому не больно-то хотелось соваться.



Шли неспешно. Бвана решил, что небесполезно будет прогуляться, взглянуть на Лондон изнутри. Я не возражал. В собачьем теле бегать – одно удовольствие.



Пока мы шли, одежда наставника претерпевала изменения. Из Харрингтон-хауса вышел солидный господин в цилиндре, крылатке и с тросточкой, по Кенсингтону шел обычный прохожий в приличном твидовом пальто, а к Ньюхэму подходил бродяга, закутанный в драный клетчатый плед, в цилиндре с оторванным верхом и с тележкой из супермаркета, в которой громоздилась куча всяческого тряпья.



– Лондон подобен огромной сточной канаве, которая влечет преступников, перекупщиков и бродяг, – пояснил бвана, отвечая на мой немой вопрос.



Себя я со стороны не видел, но количество репьёв в хвосте и тусклая, свалявшаяся шерсть говорили о том, что из холёного русского мастифа я превратился в дикого ирландского волкодава.

Впрочем, внешность наша менялась сообразно городу: тенистые сады за изящными коваными решетками сменились на высокие каменные заборы, затем – на прилепленные друг к другу домишки, которым задний дворик заменяла бетонная площадка с мусорными бачками.

Потом пошли и вовсе трущобы: десятиэтажки с сплошь заколоченными первыми этажами, с выбитыми стёклами, с граффити везде, где можно и где нельзя…



Здесь надо пояснить, что на самом деле Лондон огромен. Пересечь его в какие-то полчаса просто нереально – если ты не маг уровня Лумумбы. Бвана применил тот же метод, что и в Африке: с каждым шагом он "протыкал" пространство таким образом, чтобы оказаться в намеченной точке кратчайшим путём.



Собаки видят в чёрно-белом диапазоне. Так считали учёные до Распыления – мне об этом Машка рассказывала. Только они, эти учёные, забыли про нюх… А запахи могут быть совершенно любого цвета. Даже того, которого нет в природе.



Трущобы пахли коричнево, с зелёными крапинками – как старая бумага, на которую недавно наблевали. И наделали еще чего похуже. Но собаки к запахам относятся несколько по-другому, чем люди, поэтому мне тут даже нравилось.

Давно просроченные консервы, застойная вода, гнилые листья. Тусклый, как потемневшее серебро, запах старости. Забористый, как штопор, дух немытых тел, засорившейся канализации и вываленных прямо на улицу отходов и горький душноватый запах каменного угля… А уж над всем этим витал тонкий, всепроникающий запах корицы… Пыльца.



Трущобы, или как их называл Петька, боро – были просто пропитаны Пыльцой. Она сочилась из канализации, из трещин в асфальте, из щелей в заколоченных окнах… Она источалась из людей – неопрятных, закутанных в тряпьё фигур с такими же, как у бваны, тележками, а еще от неприглядных куч прямо на асфальте, под стенами домов, в тёмных узких переулках…

Бездомные, – понял я. Они спали прямо на земле, в лучшем случае подстелив под себя тонкие листы пластика или ветхого, серого от старости картона.

Многие, завидев Лумумбу, заинтересованно шевелились – новичок вызывал законное желание поживиться; но завидев меня – я каждый раз подпускал слюны на язык и скалил клыки – отворачивались, всем видом показывая, что до новоприбывшего им нет никакого дела.



– А вот и наши знакомые с раскрытой ладонью, – негромко заметил Лумумба после получасового блуждания в катакомбах разрушенных домов, кивая на ларёк, притулившийся у подножия шлакоблочной десятиэтажки.

Окна дома почти все были заколочены фанерой, но из многих высовывались трубы самодельных печек, нещадно дымивших.

Ларёк же являл собой образец творческого подхода к архитектуре. Он был слеплен, сколочен и связан из разнокалиберных листов мутного от старости пластика, тряпок, рубероида и клеёнки. На единственном, засиженном мухами до полной непрозрачности окошке зиял отпечаток ладони, выполненный зловещей красной жидкостью, с потёками и характерным запахом.

– Томатный сок? – спросил Лумумба, держась от ларька на почтительном расстоянии.

Я пошевелил бровями и оскалился.

– Мне нравится их чувство юмора, – кивнул наставник, и смело шагнув к ларьку, постучал в окошко.

В дверь стучать не представлялось возможным: вместо неё колыхалась такая занавеска из длинных листов полиэтилена. Как в морге.

После стука бваны эта занавеска чуть шевельнулась, выпуская на улицу клуб едкого, но в чём-то очень приятного дыма… Каннабис. Запах знаю, но пробовать не приходилось.



– Входи, бро. И да прибудет с тобой Джа.



Голос был праздным и досужим. Он никуда не спешил. И ничего не боялся. В его бархатном малиновом тембре угадывалось обещание вечности: все, мол, там будем. Но зачем торопиться? А еще предупреждение: если поведёшь себя неправильно, можно немного и поспешить…

Лумумба шагнул внутрь. Я просунулся за ним.



На топчане возлежал чувак с бородой, похожей на сильно запущенный, совершенно дикий лес, в желтом шелковом халате и с громадным ятаганом на поясе. Сквозь клубы каннабиса пробивался запах цыплёнка карри и немытых ног.

– Добро пожаловать в Бобо Ашанти, – сказал чувак. Борода его шевельнулась, как живое существо, и внутри неё что-то завозилось. Я непроизвольно зарычал.

– Четвероногий брат почуял мою зверушку, – ласково сказал незнакомец, полез под бороду – Лумумба напрягся – и извлёк на свет крошечное пуховое существо, одновременно похожее на цыплёнка и на кошку. Существо поморгало большими удивлёнными глазками, потянулось, а затем вспорхнуло и приземлилось мне на голову. Я застыл.

– Дух Тафари принял тебя, бро. Ты хороший человек.

Бородатый спустил босые ноги с топчана, пинком отбросил груду тряпья, которая громоздилась на полу, и открыл люк. Я заглянул. Ржавая лестница уходила куда-то в глубину, и освещалась через равные промежутки электрическими лампочками.

Однако. Настоящее электричество! Богато живут господа растафари…



– Идём, бро. Покинем Вавилон и вкусим дух свободы.

И он начал спускаться. Пуховое существо сорвалось с моей головы и устремилось за хозяином. И только сейчас до меня дошло, что это – непомерно раскормленная летучая мышь…



Лумумба – который, кстати сказать, не промолвил ещё и слова – двинул за ними. Я тоненько заскулил.

Наставник воззрился на меня с недоумением. Я поскрёб лапой край колодца.

– Ах да, – бвана легкомысленно махнул рукой, и я превратился в себя.

Голого и босого. А на улице, между прочим, почти ноль градусов…

– Прикройся чем-нибудь, – сердито бросил бвана, скрываясь в трубе.

Вот те раз! Себе, значит, личины, как перчатки меняет, а мне и плохонького костюмчика соорудить ленится?

Пришлось подобрать с пола то, что валялось в куче: клетчатую, пропотевшую под мышками рубаху с оборванными пуговицами и широкие брезентовые штаны.

Брезгливостью я с детства не страдал, так что облачился спокойно – вещи ещё и по размеру подошли. Будто меня ждали.

Обуви, правда, не нашлось, ну да мы люди не гордые. Из колодца веяло теплом, нагретой землей и терпким духом скошенной травы…



Плантация. Другое слово не подходило. Теплица – слишком мелко. Огороды, вроде как, на открытом воздухе разводят… Вот и вышло, что попали мы с бваной на громадную, расположенную в сети бывшей подземки, плантацию конопли.

Лампы под потолком давали яркий свет, где-то в отдалении тарахтел генератор – производители самого распространённого в мире наркотика спокойно могли себе позволить тратить просто ТОННЫ бензина.

По бокам туннеля, в громадных чёрных мешках из-под мусора, высились здоровенные, как кукуруза, побеги, с крепкими, сочными листьями. Из мешков в разные стороны лезли корни и ссыпалась рыхлая чёрная почва…

– Связь чуешь? – спросил бвана негромко, когда наш проводник скрылся за очередным кустом.

– Барсуков был травяным магом, – так же шепотом ответил я.

– То-то и оно, – скорбно покивал бвана.

Я вполне его понимаю: версия, что посланника убили Растафари, сыпалась на глазах. Им это просто невыгодно…

– Дело даже не в версии, – угадал мои мысли Лумумба. – А в том, зачем нас на неё навели?

– А не могли эти поклонники травки сами оставить знак? – спросил я.

– Могли, – кивнул бвана. – Но не стали бы.

– Почему?

– Это не в их духе. Расты верят, что миром правит дух Джа. Он сводит нужных людей, позволяет совершаться нужным событиям… Но как-бы без вмешательства людей.

– Поэтому наш проводник не удивился, когда увидел нас на пороге?

– Именно. Для него это прямая связь: Барсуков умирает – мы появляемся. Знак.



Шли мы довольно долго – у меня даже ноги заболели. Непривычные к босому передвижению ступни натёрло, я отбил большой палец о старые рельсы и страшно замёрз: тепло от преющей почвы поднималось вверх, а по ногам дуло, как в ледяной трубе.



Плантации конопли сменились палатками и кибитками, цветными шатрами и целыми вагонами – их сняли с колёс и поместили у стены, чтобы оставался проход с одной стороны.

В вагонах и кибитках жили люди. Белые, чёрные, жёлтые, шоколадные – всех цветов и размеров. Объединяло их одно: спокойные, чуть подёрнутые пьяной мутью глаза.

Дух каннабиса здесь был особенно силён. Клубы дыма окутывали золотистой аурой всё, что было в подземелье.

– Бобо Ашанти – одна из самых больших в мире обителей Растафари, – негромко сказал бвана. А я в очередной раз подивился обширности и широте его познаний.

– Добро пожаловать в Сион, бро, – услышав наставника, широко улыбнулся наш проводник.



Моё превращение из собаки в человека не произвело на него никакого впечатления.



– Зачем мы здесь? – спросил Лумумба как можно вежливее.

– С вами хочет говорить патриарх.

– Он не знает, кто мы такие.

– Поверь, бро. Он – знает.

Летучая мышь на плече у бородатого широко открыла клювик и издала неслышный писк – только в ушах запузырилось.



Наконец нас подвели к вагону, поставленному на кирпичи в отдалении от других. Рядом с ним было организовано большое кострище, тоже выложенное тёмными кирпичами – вынутыми, очевидно, из стен туннеля.

– Входи, бро. И да прибудет с тобой Джа.

Проводник уселся в раскладное кресло рядом с вагоном и достал из-за уха громадных размеров самокрутку. На нас он больше не смотрел.



Как только бвана шагнул к дверям вагона, те разъехались в разные стороны и я понял, что это сработал какой-то механизм.

Мы вошли.



Дым внутри стоял так плотно, что я закашлялся. Закружилась голова… Я пошатнулся, и чтобы удержаться на ногах, схватился за какой-то тёмный предмет, на ощупь похожий на сушеный кокос. Как назло, именно в этот момент дым поредел, и я с ужасом увидел, что это вовсе не кокос, а мёртвая голова.

Пергаментная кожа, дырки на месте глаз и носа, сухой пучок волос на макушке, провалившийся рот с остатками зубов… Голова крепилась к такой же высохшей шее, которая переходила в… В общем, это была как бы мумия. Или очень усохший зомби.

Первой моей реакцией было отдёрнуть руку, но тогда голова, которая держалась на позвонках с помощью проволоки и такой-то матери, непременно отвалилась бы, а я привык относиться к мертвецам с уважением. А еще я их страшно боялся.

Так что руку я разжал осторо-о-ожненько, убедившись, что ничем не успел навредить.

– Извини, брат, – тихо сказал я.

Нет, конечно, я мог бы пробудить его к жизни. Влить толику своей силы, наполнить влагой кожу и мышцы. Но, честно говоря, я считал это… Не совсем этичным, что-ли. Одно дело – пробудить спавшего миллион лет тираннозавра. Всё равно, что позвать поиграть заскучавшего щенка… Человеки – другое дело. Не разобравшись, отчего они умерли, какие чувства испытывали перед смертью, да и хотят ли воскресать вообще – лично я поднимать людей отказываюсь.

Смерть – дело сугубо индивидуальное, и вмешиваться в процесс – всё равно, что впереться в чужую спальню во время полового акта. И ближнему кайф обломал, и самому стыдно…



При беглом осмотре помещения оказалось, что таких вот пересушенных мумий здесь десятка два. Все они были одеты в разнообразные костюмы – от ветхих, почти истлевших лохмотьев до вполне современных нарядов. Все сидели, стояли и лежали в очень человеческих позах. Как в музее восковых фигур, где изображаются различные сценки из жизни общества. Только наоборот.

Впрочем я сразу сообразил, что одна из мумий – живая… Знаете, это наверное профессиональное. Вот обычный человек почти всегда, в большинстве случаев, может отличить мужчину от женщины. А я могу отличить живую мумию от мёртвой…

Собственно, это была не вполне мумия. Просто очень, очень старая дама. Такая сухая и морщинистая, что практически не отличалась от интерьера.

Разумеется, она курила трубку. Дым из этой трубки и заполнял вагон, словно слон – спичечный коробок.



Лумумба сдержанно поклонился. Он тоже увидел старую даму. И намного раньше, чем я.

– Добрый день, леди, – мило поздоровался он.

– Здрасьте, – поклонился я.

– И вам не хворать, люди добрые, – сказала старуха очень молодым, веселым голосом. – Я Кебра. Кебра Негаст.

– Я слышал о вас, – намного более уважительно, чем раньше, поклонился бвана. – Полагаю, нам представляться не обязательно?

– Я тоже слышала о тебе, Папа Легба, – Кебра выпустила густой, как комок желтой ваты, клуб дыма. – Наш братан от другой маман, – она хихикнула, обнажив вполне себе крепкие, хотя и коричневые зубы. – Чем мы можем помочь тебе, бро?

– А почему вы решили, что мне нужна помощь?

– Ведь ты же пришел к нам, верно?

Один-ноль в пользу старушки.

– Буду с вами откровенен, леди, – повинился бвана. – Я пока не знаю, что ищу. И поэтому не знаю, что мне нужно.

– Игенатте был нашим другом, – вновь пыхнула трубкой старуха. – Он помогал растить дух Джа.

– Я ни в коем случае не обвиняю в его смерти вас.

– Мы знаем, – как болванчик, закивала старуха. Я затаил дыхание: – думал, у неё отвалиться голова.

Но нет. Обошлось.

– Духи предков сказали нам, что ты должен искать в большом доме на воде.



Духи предков? – я удивился только в первое мгновение. А затем… Нет, Завесу я открывать не стал – отлично помнил, что по этому поводу думает местное правительство, но я и так мог почувствовать…

Связь этих мумий с их ушедшими за Завесу душами была очень сильна. Они буквально СТОЯЛИ на грани Того света и Этого.

Здесь какая-то магия, – догадался я. – Странная, незнакомая, но… очень близкая. Они научились обходить запрет.

Завесу они не открывают. За них это делают духи… Протягивают, так сказать, руку помощи. А так же ногу, голову и печень… Хитро.



– Дом на воде, – повторил Лумумба.

– Большой дом на воде, – поправила Кебра. – Очень большой.

– Спасибо, буду иметь в виду, – поклонился бвана.

– Но ты должен отыскать… своего духа, – добавила старуха. – И для этого тебе нужна…

– Пыльца.

– Мы называем это Вавилонским грехом, – вновь кивнула старая ведьма. Поверьте, я её так назвал исключительно из уважения и огромного пиетета.

– Но тем не менее, культивируете.

– Дух Джа не запрещает зарабатывать, если очень хочется, – пожала плечами Кебра. – Тебя снабдят всем необходимым.

– Спасибо, – в очередной раз поклонился наставник. – Но… что взамен? – старуха подняла вылезшие брови. Выглядело это, я вам скажу, устрашающе. Будто всё её лицо, сместившись на черепе, поползло вверх… – Я хочу сказать, что никто не помогает просто так, верно? В чём ваша выгода?

Кебра мелко захихикала. Будто уронили горсть бисера.

– Дух Джа сказал нам дружить с тобой, чёрный брат. А он дурного не посоветует. На этом свете, или на том… Сочтёмся.

Поклонившись, Лумумба шагнул к выходу. Двери открылись и он вышел.

– Для тебя, друг мёртвых, у Джа тоже есть послание, – сказала старуха мне в спину. Я обернулся. – Когда увидишь дух Тафари, послушай его.

Старуха выпустила такой клуб дыма, что я вновь закашлялся, и поскорее выкатился из вагона, чтобы глотнуть относительно свежего воздуха.



Наверх нас вывел тот же бородатый чувак. Летучей мыши при нём уже не было, зато был солидный такой чемоданчик, который он передал Лумумбе, со словами: – подарок от Кебры, бро.



А на поверхности нас уже ждали…




Глава 5




Грязные серые полотенца полоскались в воздухе на уровне второго этажа. Вокруг всё омертвело. Только ветер гнал по растресканному асфальту сбившуюся в комки пыль…

– Что это, бвана? – тупо спросил я.

Полотенца мне активно не нравились. Было в них что-то неправильное, не людское. От слова "нелюдь".

– Это Дементоры, – спокойно сказал бвана и отщелкнул застёжку чемоданчика. Терпко пахнуло корицей.

Вывернутые души, – определил я, хорошенько присмотревшись. – Сиречь – души людей, намеренно и невинноубиенных, отправленных в Навь, а затем вытащенных обратно, – эта мысль заставила содрогнуться от ужаса. – Кому пришло в голову сотворить такую мерзость?



– ВЫ ОБВИНЯЕТЕСЬ В НЕЗАКОННОМ ПРИМЕНЕНИИ МАГИИ – раздалось с вмиг почерневших небес.

От этого голоса, казалось, позвоночник высыпался в штаны, а сердце превратилось в неприятную хлюпающую сосульку.

– ОПУСТИТЕСЬ НА КОЛЕНИ И ПОЛОЖИТЕ РУКИ НА ЗАТЫЛОК.

– Бвана, что будем делать? – спросил я, изо всех сил сопротивляясь пронзительному ветру, который задул со всех сторон сразу.

– В три касания, как обычно, – скомандовал наставник, щелчком отправляя в полёт голубую таблетку Пыльцы. Я поймал её зубами, как пёс – видимо, сказался остаточный рефлекс пребывания в собачьей шкуре.

– Вы серьёзно? – на всякий случай переспросил я. – Это же, вроде как государственные служащие…

– Эти госслужащие сейчас сделают из нас котлетки под клюквенным соусом, – предупредил бвана и поднял руки в классической позиции "Мартихор". – ВАН… ТУ… ФРИ!



Из грязных полотенец вытянулись усики силы, похожие на виноградные. На глазах они утолщались и уплотнялись, свивались в канаты и… тянулись к нам.

Мы с бваной обрывали эти усики, но их становилось всё больше, они были всё настойчивее и быстрее. Там, где они касались кожи, появлялись мокрые язвы – не в прямом смысле, конечно. Дементоры рвали в клочья наши ауры.

Они старались добраться до самого сокровенного, до центра, до человеческой сущности. Они пытались выпить наши души.

Если Дементорам это удастся, от нас с учителем не останется ничего: ни следа, ни памяти, ни знака. Ни на Том свете, ни на Этом. Мы просто перестанем Быть – во всех смыслах.



Лумумба растянул над нами защитный кокон. Он прогибался и трещал, как скорлупа яйца, которое слишком сильно сдавили в ладони. Дышать становилось всё труднее – в кокон не поступал даже воздух.

Они пользуются силой Нави, – подумал я. – Как существа с Того Света, они черпают столько силы, сколько не снилось ни одному магу! И тратят её на то, чтобы пить души людей…

Безумцы! – подумал я про тех, кто призвал Дементоров. – Они сами не сознают, какую силу выпустили в наш мир…



– А ведь их создал Белый Совет, – пробормотал бвана между двумя заклинаниями.

– Тогда чем же у них занимается Чёрный? – резонно спросил я, помогая ему удерживать силовой щит.

– Может, организовывает внеклассные чтения и вышивания крестиком? – проскрипел наставник.

Лицо его посерело от напряжения, по вискам, теряясь в бакенбардах, лил пот.

– Сейчас я сделаю одну штуку, – вдруг сказал он. – Как только увидишь просвет – беги.

– Вы что, с ума сошли?

– Любой ценой доберись до Седого и расскажи, чем они тут занимаются. Давай! АЙБ. БЕН…

– Стойте! – я схватил бвану за руку. Пальцы завибрировали – как если б я ухватился голой ладонью за высоковольтный провод. – Я знаю, что нужно делать.

– Ваня, не дури! – закричал наставник. – Нужно, чтобы ушел хоть кто-то. Остальные должны узнать…

– Я ЗНАЮ, ЧТО ДЕЛАЮ! – рявкнул я в ответ. Может, немного импульсивно, но согласитесь, меня можно понять: дорогому наставнику приспичило пожертвовать жизнью в самый неподходящий момент… – Дайте мне пару минут!

– Хорошо, – проворчал Лумумба. – Пару минут я тебе обеспечу. Но потом…

– Да понял я, понял… – кажется, это я сказал про себя.



А потом закрыл глаза – так мне всегда легче перешагнуть в Навь – и сосредоточился.



В первый миг я даже усомнился, что попал туда, куда нужно. Тот же запущенный двор, та же десятиэтажка. На месте ларька Растафари, правда, росло разлапистое дерево с большими, похожими на уши слона, листьями…

Значит, всё-таки Навь. Но какая-то мёртвая, сухая. Как пустыня, в которой десять тысяч лет не выпадало и капли дождя.

Эта искорёженная, покалеченная Навь не имела ни цвета, ни вкуса, ни запаха. Она даже меня не узнала.

Из неё высосали всю энергию, – понял я. – По крайней мере, из близлежащих к Завесе районов… На месте некоторых домов высились замысловатые конструкции, будто сделанные из колючей проволоки или шипастой паутины. Между ними зияли трещины, из которых курился вонючий дым и время от времени вырывалось пламя. Еще из трещин слышались крики: будто там, в глубине, с кого-то живьём сдирали кожу…

Адский Ад, – подумал я, полный праведного негодования. – Это во что ж они превратили Потусторонний мир? Не удивительно, что в Навь никого не пускают: любой нормальный маг с глузду двинется, узрев такой беспредел…



Вдалеке показалась красная точка. Я непроизвольно прикипел к ней взглядом, потому что это было единственное яркое пятно в чёрно-сером мире.

Точка приближалась. Я уже смог различить, что это конь. Конь горел. Его грива, хвост, копыта пылали, как адская топка. Из глаз и ушей вырывался чёрный дым.

На спине его сидел всадник…



Точнее, всадница. В сотканном из огненных всполохов платье, с красными длинными волосами и глазами цвета рассветного неба. С белой, как снежинки на воде, кожей.

На поясе её висел горящий меч.



Сжав кулаки, я приготовился к… Ну не знаю. Наверное, ко всему. Вряд ли дамочка с огненным мечом будет со мной церемониться. Я чувствовал в ней такую же природу, как и в Дементорах – Вывернутую, преображенную, пропитанную силой Нави.

Она была прекрасна.



– Что делаешь ты здесь? – спросила всадница, когда конь подскакал так близко, что чуть не затоптал меня копытами.

– Сражаюсь за свою жизнь, – просто ответил я.

– Я чувствую в тебе родственную душу, – сказала она. – Но я знаю, что ты – чужой. Кто ты?

– Я – человек. И я – Проводник.

Она немного помолчала.



Здесь надо пояснить: пока дамочка тихо склоняла чело в раздумьях, конь под ней гарцевал, подобно небольшому, но очень яростному тайфуну. Воздух кипел вокруг его копыт, от гривы сыпались искры, а из пасти вырывалось пламя.



– Я понимаю, о чём ты говоришь, – вдруг сказала она. – Ты помогаешь живым стать мёртвыми.

– В некотором смысле – да. Так и есть.

– И ты можешь мёртвое сделать живым.

– Только на время. Равновесие должно сохраняться.

– Я хочу заключить с тобой сделку, – внезапно сказала она.

Конь всхрапнул и обрушил на меня передние копыта. Чтобы устоять на месте, мне пришлось призвать все свои силы, всё своё мужество и самообладание. Но я справился.

Почти.

Во всяком случае, когда – и если – я попаду обратно в Правь, портки всё-таки лучше сменить.



– Чего ты хочешь? – крикнул я, вытирая с лица кровавую жижу, которая у коня сходила за слюни.

– Верни моих подданных домой. И я помогу тебе обрести всё, что пожелаешь.

– Ты говоришь о Дементорах?

– Вы, люди, зовёте их так. Для меня они – Сихои. Братья.

– Я… Я не знаю, как это сделать!

– Ты сможешь, – невозмутимо улыбнулась всадница, обнажив крупные, как у тигра, клыки. – Я вижу.

Развернув коня, она дала ему шпоры.

– Как тебя зовут? – крикнул я в порыве вдохновения.

– Королева Мэб, – донёс ветер. Сама всадница уже исчезла.



Тогда я распахнул Завесу и шагнул назад, в Правь.

Дементоры, почуяв ветер родного мира, взвыли, и бросились к проёму.



Они забыли про бвану и меня, забыли про весь живой мир – твари рвались на родину. Завеса рухнула за моей спиной, будто груженая свинцом, и Сихои врезались в неё, как ледоколы в старый паковый лёд. Они давили и давили, они пытались рвать Завесу когтями – используя при этом силу и мощь, которой хватило бы на создание нового мира.

Но они не могли пробиться – заклятье британских магов не давало Завесе сдвинуться с места. Но ведь у меня же получилось! Да, но ведь это же я… В смысле: одно дело – пройти самому, используя путеводную нить к Алатырь-камню, а совсем другое…



Заворчав, будто меня вновь превратили в собаку, я обеими руками ухватился за край Завесы и потянул. Она немного подалась. Сихои взвыли.



Раскорячившись, будто тянул из земли здоровенный корень, я потянул что есть сил. В спине затрещали все жилы, а босые ноги на сантиметр погрузились в асфальт.

Заорав, чтобы снять напряжение, я со всей мочи рванул, и… приоткрыл Завесу на пару сантиметров. Этого хватило. Дементоры метнулись в просвет, с грохотом и воем продрались между Правью и Навью и исчезли.

Завеса, будто сделанная из бетона, рухнула назад. А я упал на задницу.



Лумумба, кряхтя, опустился рядом.

– Знаешь, – сказал он, задумчиво доставая из жилетного кармана тонкую сигарету – правда, уже прикуренную. – Я слишком стар для этого дерьма.

– Вы в курсе, что вот за такие кренделя на нас и напустили Дементоров? – кивнул я на сигарету, одновременно вытирая пот с лица и шеи. Ноги гудели, будто я камни пинал.

– Именно об этом дерьме я и говорю, – кивнул наставник. – Но я не привык отказывать себе в маленьких удовольствиях.



Он передал мне сигарету, я с удовольствием затянулся. И только потом понял, что это марихуана. Вот те раз!

– А как же пагубное воздействие наркотиков на Пыльцу? – сразу вспомнились другие кренделя. Которые Лумумба выписывал на крыше трактира, стоило ему нюхнуть героина…

– Это праведный План, – пояснил учитель. – Джа позаботится о том, чтобы нам не было плохо.

Я только пожал плечами. Нет, честно: если учитель предлагает кайфануть, кто я такой, чтобы отказываться?

К тому же, мне сразу стало легче. Сердце, которое в последние несколько минут сдавливала чужая холодная рука, отпустило, в голове прояснилось и даже ноги стали болеть гораздо меньше.



К этому времени на дворе уже была глубокая ночь. Казалась она еще темнее и непрогляднее из-за густого тумана, щедро приправленного угольной пылью: заводы Британской Империи продолжали работать и днём, и ночью. Чёрные закопчённые трубы высились по всему берегу Темзы, а над Ньюхэмом висел сплошной чёрный смог – ветер постоянно сносил дым в низовья реки.

Из подворотен, подвальных окошек и других неприглядных щелей на нас уставилось множество глаз. Нет, подходить никто не собирался – отголоски нашей битвы с Дементорами почувствовали, надо думать, все. Даже существа, начисто лишенные магии.

И то, что после неё мы остались в живых, служило явным доказательством нашей с бваной крутости.

Но взгляды были недобрыми. Изучающими. Выжидательно-нетерпеливыми. И в конце концов, кто им запретит применить такое проверенное временем средство, как камни, вывороченные из мостовой и запущенные нам в головы с безопасного расстояния?

Мы пришли на их территорию. И привели с собой неприятности.



– Надо убираться, – сказал я, с трудом подтягивая под себя ноги и вставая.

– Самое время, – кивнул Лумумба, хватаясь за протянутую мной руку. – До встречи в Букингемском дворце осталось меньше часа.



Святой Макаронный монстр! Я совсем забыл о дворце…



Прихрамывая на обе ноги, задыхаясь, я припустил за бваной. Он, конечно, тоже был не жеребец – битва изрядно потрепала нас обоих. К тому же, ломка от передоза Пыльцы началась гораздо раньше, чем обычно. Джа там или нет, но приём наркотиков всегда выходит боком. Как не изворачивайся.



Босые пятки глухо бухали в мостовую. Я то и дело оскальзывался, один раз подвернул ногу и со всей дури грохнулся на развороченный асфальт – только искры из глаз.

Наставник, убежавший далеко вперёд, – ему-то хорошо в сапогах на толстой подошве – остановился, вернулся, и погладил меня по голове. Как маленького.

– Потерпи, Ванюша, сейчас я тебе амнистию выпишу… – непонятно выразился он и щелкнул меня по лбу.

Всё сразу встало на свои места. Босые ноги были уже не ноги, а крепкие копыта со стальными подковами, и было их четыре, а не две…



Вскочив мне на спину, Лумумба закричал:

– Нно, залётныя! – и мы понеслись.

Ветер свистел в ушах, грива развивалась, хвост стоял трубой. Глаза получили такой большой обзор, что я видел узкую улицу сразу с обеих сторон – и даже немного сзади. В груди грохотал могучий стосильный молот, лёгкие наполнялись кислородом, а копыта так врезались в мостовую, что оставались здоровые вмятины.

Нет, ну каков! – думал я про себя, пока копыта выбивали искры из мостовой. – Ай да бвана, ай да молодец…



До Букингемского дворца домчали в два счёта – каким-то чутьём Лумумба направлял меня в нужные улицы.

Узкие проезды сменялись широкими, полными света газовых фонарей проспектами здесь, в отличие от трущоб, жизнь била ключом.

Люди прогуливались по тротуарам, заходили в ярко освещенные магазины и рестораны, катались в открытых пролётках и ландо.

Здесь не было никакого тумана, весь он остался там, в низинах, на заболоченных берегах Темзы. Здесь же река светилась девственной первозданной чистотой, позвякивала браслетами мостов и сияла диадемами бриллиантовых огней.



Люди здесь были другие. Хорошо одетые господа и дамы, в цилиндрах и кринолинах, – на нас с бваной они оглядывались неодобрительно, поджав губы и приставляя к глазам диковинные очки на длинных палочках.

Им не было никакого дела до запустения и нищеты бедных районов. Они чувствовали себя хозяевами жизни.



Роняя с морды хлопья пены, я наконец остановился у высокого, с коваными пиками забора, за которым угадывался пышный сад. За темнеющей в ночи зеленью светились высокие окна дворца…

– Прибыли? – спросил я, как только Лумумба спрыгнул на землю и взял меня под узцы. Ну, на самом деле, вышел один храп, но я ведь думал, что он сейчас превратит меня назад… Он и превратил.

В собаку. Час от часу не легче…

– Извини, падаван. Выскажешь всё, что обо мне думаешь, потом. Как-нибудь. На досуге, если он у нас когда-нибудь будет… А пока – ты разве забыл, что леди Чейз очень понравился русский мастиф удивительной рыжей масти?

Я коротко рыкнул. А что тут скажешь? Мы, животные, – твари хоть и божьи, но бессловесные…



Пройдя вдоль забора немалое расстояние, мы обнаружили калитку. У калитки нас ждали. Собственно, это была сама леди Чейз – в чёрной кожаной куртке, таких же бриджах и высоких мотоциклетных сапогах. Удивительные волосы её были собраны в высокий хвост, кожа лица сияла бледной чистотой, а глаза светились искренним интересом.

– А вы пунктуальны, – заявила она вместо приветствия, и потрепала меня по голове.

Я непроизвольно растянул губы в улыбке. С языка закапала слюна, и бвана незаметно пихнул меня в бок коленом. Я захлопнул пасть и постарался принять важный и неприступный вид. Но хвост продолжал вилять сам собой…



– Вы тоже, – бвана поклонился и галантно поцеловал протянутую белую ручку. – У вас не будет из-за нас неприятностей?

– Как я уже говорила, у меня есть кое-какое влияние. Ну, и сам дворец я знаю как свои пять пальцев, так что, – она легкомысленно пожала плечами.

– Много времени это не займёт, – пообещал Лумумба. – Заранее извините за беспокойство.

– Я уже говорила, что хочу помочь, – леди Чейз отвернулась и лёгкой походкой опытной фехтовальщицы рванула по узкой, выложенной белым кирпичом дорожке. – Игнат Степанович был мне дорог, – она приобернулась на мгновение. – Как друг… А еще его ценили при дворе как хорошего политика и дипломата. Не все, но многие.



Ну что можно сказать о дворце? Это был дворец. С высоченными потолками, лепниной, золотыми украшениями, картинами и портьерами.

При ходьбе мне пришлось то и дело втягивать когти – чтобы не царапать паркет. Пахло вокруг по-разному: старыми пыльными коврами, газовым светом, ружейной смазкой и порохом… С далёкой, погруженной в подвальные глубины кухни доносились запахи копчёного окорока и тушеной капусты.

Во всех коридорах стояли часовые. В красных мундирах, при саблях и золотых аксельбантах. Все они были магами, до верху заправленными Пыльцой. И все они, когда мы проходили, смотрели вперёд, пустыми синими глазами.

Леди Чейз порхала мимо них, как мотылёк над чертополохом. Совершенно не замечая…



– Вы выглядите уставшим, полковник, – заметила она на пороге зала, размерами схожего с футбольным полем у нас в Академии. – Чем вы занимались остаток дня?

– Да так, – легкомысленно пожал плечами Лумумба. – Разбирал бумаги, то-сё… Не привык к сидячей работе. Я ведь оперативник.

– Вот как, – вежливо подняла идеальную бровь леди Чейз. – Тогда вам была бы интересна необыкновенная вспышка магии в районе Ньюхэма. Туда даже послали Дементоров, но…

– Но?

– Мне передали, что ничего не вышло, – бесподобно владея лицом, ответила леди Чейз. – Ни магов, ни Дементоров – просто растворились, словно из никогда и не было.

– Ну надо же, – вежливо поддержал беседу Лумумба.

– Премьер-министр в ярости, – сообщила девушка отстранённо. – Послал своих лучших людей – найти этих магов…

– Почему вы думаете, что их было несколько?

– Не я, – фыркнула красавица. – Лорд Блэквуд. Он считает, что справиться с Дементорами могут лишь маги исключительной силы… И теперь опасается за безопасность страны. Уверяет, что они проникли на территорию Англии с террористическими намерениями.

– Подумать только, – холодно заметил наставник. – Лорду Блэквуду действительно не позавидуешь. Столько забот…

– Лично я думаю, он сгущает краски, – глядя прямо в глаза Лумумбе, сказала леди Чейз. – Мне почему-то кажется, что эти маги преследуют какие-то свои цели. И если они и связаны с Британской империей, то не хотят причинить ей зла.

– Лорд Блэквуд – политик, – пожал плечами учитель. – А политики всегда сгущают краски, это их хлеб. Что до заезжих магов… А почему вы не думаете, что это кто-то из своих?

Леди Чейз рассмеялась. Немного искусственно, надо признать.

– Наши маги все на виду. Их способности измерены, взвешены и подсчитаны. Они связаны жестким кодексом, а так же условностями своего окружения.

– То есть, вы абсолютно исключаете появление… так называемых "диких" магов, – сказал Лумумба. – Тех, кто мог приобрести Пыльцу на чёрном рынке на свой страх и риск…

– Лорд Блэквуд утверждает, что это абсолютно исключено, – сказала леди Чейз. – Дементоры как раз и призваны следить за всеми перемещениями Пыльцы… В том числе.



А я вспомнил тот чемоданчик, который нам передал Раста. М-да, дела… Значит, вот на что приманили Сихоев. А ведь Кебра об этом знала.

Старуха нас испытывала, – шумно вздохнув, я посмотрел снизу вверх на бвану. – Все почему-то хотят нас испытать… Ну, будем считать, что испытание мы прошли успешно, – подумал я. Вопрос в другом: как пережить его последствия.

К тому же, я не успел рассказать бване о королеве Мэб…



– Вот этот зал, – сказала леди Чейз, подводя нас к третьему помещению, по размерами не уступающему футбольному полю. – Именно здесь проходили танцы, а праздничный банкет – дальше. Но он так и не состоялся: королева, расстроенная гибелью посланника, удалилась к себе и гости быстро разошлись.



Окна огромные, от пола до потолка. Сейчас была ночь, и на паркетных шашках лежали тяжелые квадраты лунного света. Дальний конец зала утопал в тенях. Воздух был пропитан магией, как посудная губка хорошей хозяйки – мыльной пеной. Она пузырилась, искрилась, подобно праздничным гирляндам на стенах, и стелилась по полу, как призрачный туман.

Эти следы остались от множества людей. Создавалось впечатление, что маги со всех концов земного шара собрались тут, чтобы устроить вечеринку. Они веселились, пуская магические шутихи, фейерверки и салюты, наколдовывая бабочек, напуская райских птичек и творя розовых единорогов.

Я вновь поглядел на наставника и тоненько заскулил. Бвана задумчиво кивнул.

– За подготовку к балу отвечал, я полагаю, лорд Блэквуд? – спросил он. Леди Чейз кивнула.

– Он устроил здесь сады Семирамиды. Иллюзия, в точности передающая роскошь прошлых веков. Был даже стеклянный пол, под которым плавали золотые рыбки… – она хихикнула. – Надо было видеть лица неподготовленных вельмож. Все боялись промочить ноги.

– Значит, для нас ничего не найдётся, – констатировал бвана. – Если Барсукова убили каким-то магическим способом, его следы совершенно скрыты за остальными.

– Но его закололи кинжалом, – подняла брови леди Чейз. – Я же вам говорила: мы в этот момент танцевали… Мы были вот здесь, – она прошла на середину зала и остановилась в одном из лунных квадратов. – Рядом никого не было, так что… О. Простите. Я об этом не подумала. Если вокруг нас было пустое пространство, то как…

– Кинжал можно было метнуть, – сказал Лумумба, подходя к девушке, беря её за талию и начиная медленно вальсировать под неслышную музыку. – Вы знаете кого-то хладнокровного, с отличным глазомером и чувством ритма, кто мог ловко метнуть кинжал, проплывая в танце мимо вас на расстоянии двух-трёх метров?

– В зале было несколько военных, – кивнула леди Чейз. – Но я не могу представить, чтобы кто-то из них испытывал неприязнь к русскому посланнику…

– Да что вы? – притворно удивился Лумумба. – К человеку, представляющему единственную страну, способную встать на пути у британской экспансии? Вы правы. Военные – сплошь благородные, честные люди.

– Я могу поручиться за каждого из них, – отчеканила леди Чейз. Выпрямившись, гордо подняв голову, она не уступала в росте Лумумбе.

– Тогда у меня остаётся еще одна версия, – всё так же танцуя, сказал Лумумба. – Его убили вы.

– Я?

– Ну разумеется. Если остальные версии оказываются несостоятельными, остаётся единственная. Вы были рядом с ним, вам ничего не стоило спрятать кинжал… Да хоть в рукаве платья. Отсюда вытекает вопрос.

– Какой?

– Леди Чейз, куда вы спрятали орудие убийства?




Глава 6




Разбудило непонятное шебуршание. Будто кто-то елозил чем-то железным в замочной скважине.

Я вскочил с коврика, завертелся на месте, не понимая, что происходит. И только увидев, как открывается входная дверь, пришел в себя.

Человек был одет в чёрную, с серебряным позументом, ливрею и напудренный парик. Бархатные штаны под коленками были перехвачены пышными шелковыми бантами, а туфли украшены такими пряжками, что некоторые не постеснялись бы надеть и на шею. В виде броши или кулона.

Важный человек, однако, – подумал я. – Вон как нос задирает. Будто он король, или еще кто…



Хорошенько рассмотрев гостя, я рявкнул от чистого сердца:

– Здравствуйте!

Гость поперхнулся, сделал шаг назад, не удержался на ступеньке, поскользнулся и сел на задницу. Парик съехал на бок, ноги взлетели выше головы.

Я бросился поднимать.

Гость, вместо того, чтобы принять мою помощь, тоненько взвыл и попытался уползти как был, на карачках. Да что ж такое! Я к нему всей душой, а он…

– Ваня, сидеть!

Не знаю, чего бвана добавил в голос, но мою задницу шмякнуло о землю так, что хвосту больно стало.

И тут только до меня дошло… Человек открывает дверь своим ключом – значит, не ожидает от оной никакого подвоха. И тут на него бросается громадный пёс… Моё радостное "Здрасте" он слышит как "ГАВ – ГАВ" – и что ему остаётся делать? Хорошо, в обморок не брякнулся.



– Чем могу помочь, уважаемый? – праздно привалившись к косяку двери, спросил Лумумба.

Был он в давешнем бухарском халате, в шелковых туфлях и белоснежной сорочке, распахнутой на груди так, что виднелась чёрная могучая поросль на груди.

– Я Вилликинс, – избавившись от моего назойливого внимания, гость быстро обретал былую надменность. – Служу здесь дворецким. А вы, сэр?..

– Василий Лумумба, – бвана тряхнул чубом. – Служу здесь русским посланником.



Осторожно обойдя меня по широкой дуге, Вилликинс снова взобрался на крыльцо и подошел к бване, внимательно того осматривая – словно наставник – скаковая лошадь, которую тот собирался купить. И выискивал изъян, чтобы сбить цену.

– Что-то не так? – спросил Лумумба, не привыкший, чтобы к нему относились, как к мебели.

– Мне казалось, что определение "русский" подразумевает несколько иной цвет кожи, сэр.

– А мне казалось, что дворецкие должны быть несколько выше ростом, – добродушно пожал плечами бвана. – Но я же не капризничаю.



Надо сказать, что наш новый знакомый действительно был невысок. Метр с кепкой на коньках – так у нас говорят… Невеликий рост он пытался компенсировать напыщенной надменностью.

Но рядом с бваной это вообще мало кому удаётся.

Даже Товарищ Седой как-то признался, что рядом с Лумумбой у него по коже будто бегают толстые шустрые мурашки и всё время хочется выпить… Чего уж говорить о таком изнеженном существе, как английский дворецкий.



– Если вы позволите, сэр, я зайду всего на пять минут – забрать кое-какие личные вещи. Затем я вас покину, чтобы больше не беспокоить, – промямлил Вилликинс, окончательно угаснув под взглядом Лумумбы.

– Что так? – прищурился бвана. – Не нравится мой цвет кожи?

– Вовсе нет, сэр. Полагаю, что после допущенной мной бестактности…

– Ну что вы, – махнул рукой Лумумба. – Я не обиделся. Так что, можете приступать к своим обязанностям.

– В самом деле, сэр?

– Если вас всё устраивает, разумеется.

– В таком случае, спешу сообщить, что вам письмо, сэр. Через час вас ожидают на Даунинг стрит-десять.

Дворецкий протянул бване большой белый конверт, запечатанный сургучной печатью. Лумумба конверт взял, оторвал край – чем вызвал лёгкую мученическую гримасу у Вилликинса – и вытащил несколько листков бумаги. Наскоро их просмотрел…

– Из министерства, – пояснил он мне через пару минут. – Хотят, чтобы мы предоставили верительные грамоты, ну и… утрясли кое-какие производственные моменты.

Тот факт, что его новый работодатель имеет привычку разговаривать с собакой, Вилликинс принял со стоической невозмутимостью.



– Коляску подадут через три четверти часа, – с достоинством сказал дворецкий. – Завтрак будет ожидать в утренней гостиной через пять минут.



Такая оперативность учителя удивила.

– Слышал, конюх неделю назад скончался… – начал он.

– Я взял на себя смелость нанять местного парня, сэр. Как раз сегодня закончилась его проверка на лояльность, и он готов приступить к обязанностям. Впрочем, если у вас на примете другой кандидат…

– Нет! – Лумумба выставил перед собой ладони. – Делайте, что считаете нужным. Вижу, посольство в хороших руках… Так что, – он поглядел на меня. – Идём позавтракаем, что ли?



Я двинулся к крыльцу. И тут случилось удивительное: крошечный дворецкий, вытянувшись во весь рост и мужественно выпятив челюсть, заступил мне дорогу.



– В чём дело? – спросил нетерпеливо шеф. Я же негромко тявкнул – чем вызвал новую бурю в районе напудренного парика Вилликинса.

– Осмелюсь вновь вызвать ваше неудовольствие, сэр. Но собака должна остаться здесь. Я могу заказать комфортабельную будку и отличную крепкую цепь. А так же собачий корм и надлежащий намордник.

Это он уже со зла.

– Какая собака? – наивно подняв брови, спросил бвана.

– Та, что находится у меня за спиной, сэр, – сказал дворецкий.

Я же – у него за спиной – спешно принимал свой первозданный облик.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/tatyana-i-dmitriy-zi/raspylenie-4-britanskiy-gambit-ili-delo-temnogo-lorda/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения